Тристан

Советница Шпатц занялась вышиванием цветов на холсте, супруга господина Клотериана тоже сделала несколько стежков, но затем уронила рукоделье на колени и, облокотившись на ручку кресла, мечтательно уставилась в пустоту. Наконец она сделала какоо-то замечание, которое даже но стоило того, чтобы ради него раскрывали рот; но так как советница Шпатц переспросила: "Что вы сказали?" - то ей, к стыду своему, -пришлось повторить всю фразу. Советница Шпатц еще раз спросила: "Что?"

Но тут из передней послышались шаги, и в гостиную вошел господин Шпинель.

- Я но помешаю? - спросил он мягким голосом, еще не переступив порога; как-то плавно и нерешительно подавшись туловищем вперед, он глядел только на супругу господина Клетериана.

- Да ист, отчего же? - отвечала молодая женщина. - Во-первых, назначение этой комнаты быть открытым портом, а потом - чем вы можете нам помешать? Я уверена, что уже наскучила советнице...

На это он ничего не ответил, только улыбнулся, показав свои гнилые зубы, и неловкой походкой, чувствуя на себе взгляды обеих дам, направился к застекленной двери; там он остановился и стал смотреть через стекло, довольно неучтиво повернувшись к дамам спиной,. Затем он сделал пол-оборота в их сторону, продолжая, однако, глядеть в сад, и сказал:

- Солнце село. Небо незаметно заволокло. Уже темнеет.

- И правда, на все легла тень, - отвечала супруга господина Клеториана. - Похоже на то, что наших экскурсантов застигнет снегопад. Вчера в это ирсмя день был еще в разгаре. А сейчас ужо смеркается.

- Ах, - сказал он, - после всех этих ослепительно ярких недель темнота даже приятна для глаз. Я, право, даже благодарен этому солнцу, освещающему с назойливой ясностью и прекрасное и низкое, за то, что оно наконец-то немного померкло.

- Неужели вы не любите солнце, господин Шпинель?

- Я ведь не живописец... Вез солнца становишься сосредоточеннее.

Вот толстый слой серо-белых облаков. Может быть, он означает, что завтра будет оттепель. Между прочим, сударыня, я посоветовал бы вам не утомлять в потемках глаза рукодельем.

- Ах, не беспокойтесь, я и так ничего не делаю. Но чем же нам заняться?

Он опустился на табурет-вертушку возле пианино и оперся одной рукой о крышку инструмента.

- Музыка... - сказал он. - Послушать бы хоть немного музыки! Иногда английские дети поют здесь коротенькие nigger-songs [Негритянские песенки (англ.)] - и это все.

- А вчера под вечер фрейлейн фон Остерло наспех сыграла "Монастырские колокола", - заметила супруга господина Клетериана.

- Но ведь вы же играете, сударыня, - просительно проговорил он и поднялся. - Вы ведь прежде каждый день музицировали с вашим батюшкой.

- Да, господин Шпинель, но это было давно! Во времена фонтана...

- Сыграйте сегодня! - попросил он. - Дайте мне один-единственный раз послушать музыку! Если бы вы знали, как я томлюсь!

- Наш домашний врач, да и доктор Лёандер тоже, решительно запретили мне играть, господин Шпинель.

- Но ведь их здесь нет, ни того, ни другогоГ Мы свободны... Вы свободны, сударыня! Всего лишь несколько аккордов...

- Нет, господин Шпинель, это невозможно. Кто знает, каких чудес вы отмени ждете! А я, поверьте мне, совсем разучилась играть. Наизусть я почти ничего не помню.

- О, так сыграйте это "почти ничего"; К тому же здесь есть и ноты, вот они лежат на пианино. Не эти, это ерунда. А вот, смотрите, Шопен...

- Шопен?

- Да, ноктюрны. Сейчас, я только зажгу свечи...

- Не думайте, что я буду играть, господин Шпинель? Мне нельзя.

Вдруг это мне повредит?..

Он умолк. Большеногий, седоволосый, безбородый, освещенный двумя свечами, горевшими на пианино, он стоял, опустив руки.

- Ну что ж, больше не буду просить, - сказал он наконец тихо. - Если вы бойтесь причинить себе вред, сударыня, то пусть молчит, пусть будет мертва красота, которая могла бы зазвучать под вашими пальцами.

Не всегда вы были так благоразумны; уж во всяком случае, не тогда, когда вы, наоборот, сами отказались от красоты. Покидая фонтан и снимая маленькую золотую корону, вы не очень-то пеклись о своем здоровье и проявили гораздо больше решительности и твердости... Послушайте, - сказал он после паузы, и голос его стал еще тише, - если вы сейчас здесь сядете и сыграете, как прежде, в те времена, когда рядом с вами стоял отец и звуки его скрипки вызывали у вас слезы... то может случиться, что она вновь незримо засияет у вас в волосах - маленькая золотая корона...

- Правда? - спросила она и улыбнулась... У нее вдруг пропал голос, и одну половину этого слова она произнесла хрипло, а Другую беззвучно.

Она кашлянула и сказала: - Правда, что это у вас ноктюрны Шопена?

- Конечно. Ноты раскрыты, и все готово.

- Ну, тогда я, благословясь, сыграю один из них, - сказала она. - Но только один, слышите? Впрочем, больше вам и самому не захочется.

С этими словами она поднялась, отложила рукоделье и подошла к пианино. Она села на табурет-вертушку, на котором лежало несколько томов нот, поправила подсвечники и стала перелистывать ноты. Господин Шпинель подвинул стул и уселся рядом с ней, как учитель музыки.