Тристания

Когда мы доехали до побережья, то опустили оконные стекла и позволили горячему воздуху обдать наши лица прохладой. Глаза все время хотелось закрыть, но, если удавалось удержать их открытыми, можно было видеть каждую сверкающую волну, которая наползает на песок, делая его все более гладким. Где-то в глубине песка высохшие конечности морских обитателей перемешивались с влажными останками упавших птиц.

Мы ехали дальше, небо выгибалось над нами синим куполом, и у нас был впереди еще целый день.

Марта

Эдинбург семи морей, Тристан-да-Кунья

Марта спускается со смотровой площадки и возвращается в дом, где остальные уже не спят.

Дочка выбегает ей навстречу.

— Мама! — радостно восклицает дочка и смотрит на Марту разинув рот. Это собственное выражение ее личика, какого нет у самой Марты, какого не было у отца девочки.

— Привет, золотко. Мама ходила смотреть на корабли.

— Какие корабли? — спрашивает дочка, которая уже хорошо знает, что корабли приходят редко.

— Воображаемые. Но я видела их совершенно четко.

— Потому что у тебя корабельные глаза?

— Да. А еще птичьи глаза, и тюленьи глаза, и глаза, которые видят, что ты сегодня не чистила зубы.

Марта заглядывает в глаза дочери, которым тоже предстоит стать корабельными. Чужой человек мог бы испугаться их темноты.

— Хорошая девочка, — говорит Марта. — Иди.

Но дочка не двигается с места.

— А потом мы с тобой что-нибудь испечем? — спрашивает она.

— Ну, посмотрим.

— Или сходим к ягнятам?

— Можем и к ягнятам сходить.

Довольная ее ответом, дочка выбегает из кухни, покачивая гривой волос. Длинные и растрепанные, они напоминают черную лаву, накрывшую берег.