Triste la ville

С той поры до сегодняшнего дня я уже в тысячный раз обошел весь городок с его жалкой площадью и безлюдными улицами, которые были смертью другого человека. Каждый камень, каждая тень, какую навечно рисует печаль закатных сумерек, соприродны сердцу печального человека. Его сердцу и лицу. (Он теперь совсем в другом месте, я знаю, и ему отвратительно лунное тело девушки, которая бежала ко мне. И она его ненавидит, ибо это ее - Ад.)

Первое время я кружил возле станции или, сидя на скамейке, созерцал рельсы. Первое время я пытался дозваться кого-то в пустых подъездах. Теперь мне все равно. Я знаю, что полицейский будет курить все ту же сигарету под надоедливо пепельным небом. Я знаю, что начальник станции никогда не оторвется от своих дум или будет спать с открытыми глазами. Первое время я даже радовался, заходя в чей-то пустой дом. И, нарушив его одиночество, проводил рукой по стенам, замечая с удивлением - теперь меня покинуло и удивление, как сдвигается с места пыль на мебели или зола в камине. Позже я ликовал, если случалось увидеть трещину на каменной стене, рисунок коры на стволе, слабый отсвет воды. А если удавалось вспомнить такое, пусть смутно, - я считал это настоящим чудом. Теперь и этому пришел конец. Нет больше ни единого листочка на дереве, не осталось рисунка на камне, есть лишь беспощадная память о них, где все я вижу так же четко, как руку, что сейчас движется пред моими глазами. Нет ни замшелого кирпича, ни вытянутой капельки, которая вот-вот сорвется с цветка.