Тритогенея Демокрита

— Ты все это слышала своими ушами, Клита? Ты ничего не выдумала?

— Ничего.

Он отпустил плечи няньки, обнял ее, погладил по голове.

— Ты-то ведь знаешь, что это не так, Клита?

— Знаю.

— Все базарные сплетники не стоят прядки твоих волос, — сказал Демокрит. — Твое слово защитит меня перед богами, а люди мне не сделают зла.

Он ушел за дом, опустился на свою каменную скамью и долго сидел, ничем не занимаясь, хотя его ждали травы и камни — предмет его послеобеденных исследований.

Потом он услышал во дворе голоса и пошел посмотреть, кто там разговаривает. Двое юношей стояли у дома и требовали от Клиты, чтобы та проводила их к нему, к Демокриту. Увидев его, они замолчали. Демокрит подошел к ним, спросил, чего они хотят. Юноши переглянулись, посмеиваясь.

— Ты Демокрит? — спросил тот, что был повыше ростом.

— Да.

— Говорят, что ты предсказываешь погоду, излечиваешь больных и знаешь первопричины всего сущего. Так ли это? — спросил все тот же юноша.

— И правда ли, что ты презираешь богатство? — спросил второй.

— Сначала скажите мне, кто вы, чтобы я не подумал, будто вы плохо воспитаны, — сказал Демокрит. — Потом я отвечу на ваши вопросы, если найду, что они заданы не из праздного любопытства.

Судя по тому, что одежды юношей были из хорошей шерсти, что на ногах у них были крепиды на толстых многослойных подошвах, которые надежно защищали их от острых камней, юноши принадлежали к богатым семьям. Об этом же говорил и тот аромат, который они источали — аромат дорогих масел. У обоих в руках были резные, инкрустированные самоцветами посохи. Тот, что был повыше ростом, носил на плече дорогую застежку.

Юноши назвали свои имена.

— Что еще вы можете сказать о себе? — спросил Демокрит. — Имена — только имена. Кто вы?

Юноши прыснули от смеха. Тот, что назвался Клитагором, сказал, что он сын архонта Демомела.

— А сам ты кто? Что ты знаешь, что ты умеешь?

— Он может выпить десять хеников³⁹ вина и не опьянеть, — ответил за него другой, назвавшийся Хармидом.

— Хармид всегда выигрывает в кости. Выпей и сыграй с нами в кости, Демокрит, — предложил Клитагор. — Надеюсь, у тебя найдется хотя бы амфора вина? Кости мы принесли с собой.

— Кто вас прислал? — спросил Демокрит. — Кто вас научил быть дерзкими со мной?

— Мы не станем играть с ним в кости! — пятясь к воротам, захохотал Хармид. — С ним играть — только время терять. У него ни вина, ни денег нет! Он нищий!

— Мудрецы не могут быть нищими, — поддержал его Клитагор, тоже пятясь к воротам. — Даже дураки находят способ добывать деньги! Нищим может быть только идиот!

Демокрит поднял с земли камень и замахнулся им. Юноши побежали прочь, хохоча и выкрикивая оскорбления. Демокрит взглянул на Клиту. Она стояла у дверей дома и кусала губы. Демокрит бросил камень на землю, отряхнул руки и сказал:

— Они испортили мне день, я же испорчу им всю жизнь! Я назову их ослами. Так их и станут называть во всей Элладе при их жизни и потом, пока люди будут читать на том языке, на котором я пишу. Впрочем, и это было бы слишком большой честью для них. Я ни слова о них не напишу. И память о них исчезнет вместе с ними. Да будет так.

Он снова направился было к своей скамье, но, дойдя до угла, остановился и спросил, повернувшись к няньке:

— Где Алкибия? Я не вижу ее уже два дня. Где она, Клита?

— Сейчас ее действительно нет: я послала ее к Дамасту за мукой и маслом. Но все эти два дня, о которых ты говоришь, она была дома, бегала по двору, помогала мне. Ты просто не замечаешь ее, Демокрит. Ты и меня не замечаешь, когда трудишься над своими сочинениями.

— Да? — удивился Демокрит. — Забавно. Я просто становлюсь глухим и слепым… Как же должно быть спокойно живется глухим и слепым людям — спокойнее, чем мне в глухую полночь…

— Не завидуй калекам, — сказала Клита. — Боги этого не любят.

— Боги, если они есть, любят только богов, как птицы — только птиц, а до нас им никакого дела нет. Разве ты этого не заметила за всю свою жизнь, Клита?

— Не кощунствуй! — прикрикнула на него нянька.

— Хорошо, хорошо, — улыбаясь, успокоил он ее. — Не стану. Но и ты не заставляй меня говорить о богах.

Ночью с ним произошло небывалое: он не спал, но видел сны. При этом у него болела голова, он обливался потом и испытывал мучительную жажду, которую долго не мог унять. Все это произошло по той причине, что он выпил настойку корней травы, собранной на косогоре. По цвету, запаху и вкусу настойка очень походила на ту, которую ему некогда давал испробовать Гиппократ. Но в отличие от настойки Гиппократа, которая вызывала глубокий и долгий сон, эта принесла ему несколько часов страданий. И хотя сознание не покидало его, он не мог избавиться от преследовавших его видений до тех пор, пока адское снадобье само не исчерпало свои силы.

Он видел титанов. Огромные существа бесшумно сливались в одно, еще более огромное и ужасное, которое затем медленно распадалось, расползалось, словно змеи из клубка, из этих частей снова возникали титаны, собирались, сплетались… Десятки поднятых рук, десятки ног — словно головы и хвосты чудовища.