Тритон (ЛП)

Но Галену нет дела до впечатлений Грома. Эмма пропала.

Казалось, каждый нерв его тела обмотал сердце и сжимает его в бесконечной боли. Гален движется через кухню в гараж - машины Налии нет на месте. Он хватает трубку стационарного телефона и звонит Эмме на сотовый. Аппарат вибрирует на полке, где лежит мобильник ее матери. От волнения у Галена скручивает живот. Он набирает номер своей помощницы-человека. Верной, надежной, находчивой Рейчел. Дождавшись гудка автоответчика, он говорит:

- Эмма и ее мать пропали, помоги их найти.

Потом вешает трубку и облокачивается на холодильник. Нетерпение захлестывает его, как цунами. Когда звонит телефон, он бросается к трубке и едва не роняет ее.

- Слушаю?

- Привет, красавчик. Когда ты сказал, что Эмма и ее мать пропали, что ты имел в виду?

- Машина ее матери исчезла, а в доме мы нашли связанную Рейну.

Рейчел вздыхает.

- Я же говорила, надо было на машину поставить жучок с GPS-навигацией.

- Сейчас это уже не важно. Ты можешь их найти?

- Приеду через десять минут. Только не наделай глупостей.

- Например? - спрашивает Гален, но Рейчел успевает повесить трубку.

Гален поворачивается к брату, который рассматривает фотографию. Гром водит пальцем по контуру лица Налии.

- Как такое возможно? - тихо спрашивает он.

- Это называется фотография,- отвечает Гален. - Любой момент жизни люди могут зафиксировать штукой, которую называют…

Гром мотает головой.

- Нет, я не это имею в виду.

- А что тогда?

Гром протягивает фото. Студийный черно-белый портрет Налии.

- Это Она, - Гром запускает руку в волосы - эту привычку они с братом унаследовали от отца. - Как могло случиться, что я только сейчас узнал, что Налия жива?

Гален тяжело вздыхает. Он не знает, что сказать. А будь у него ответ, то не он должен дать его Грому, а Налия. От Налии все ждут объяснений. Знать бы еще, как их вытянуть на поверхность.

- Извини, Гром, она нам ничего не сказала.

Глава 3

Чем дольше я смотрю на потолок, покрытый декоративной зернистой штукатуркой, тем больше он кажется мне украшенным изысканной мозаикой. Желтые круги от дождевых потеков добавляют шика неуклюже нанесенной белой массе. А подсветка от фар машины, припаркованной у нашего отеля, добавляет абстракционизма. Пытаюсь придумать название этому чудо-произведению…” творожный потолок во всей красе”.

В эту секунду я понимаю, что отвлеклась от мыслей о переворотных событиях моей жизни. Вот бы узнать, вернулся ли Гален, о чем он сейчас думает? Как там Рейна, у нее тоже разрывается голова от боли? Интересно, хлороформ на Сирен действует так же, как и на людей? Могу поспорить, теперь Рейна насадит мою мамочку на гарпун. И я снова прокручиваю в голове сумасшедшие события этих суток.

Картины вчерашнего вечера встают у меня перед глазами - те кадры, что память сделала между ударами сердца.

Тук-тук.

Гален опускает руки в воду в раковине и говорит:

- Вам придется многое объяснить, Налия.

Тук-тук.

Вспышка: Гален хватает маму за мыльную руку.

Тук-тук.

Еще кадр: мама брыкается в руках Галена.

Тук-тук.

И снова: мама запрокидывает голову, ударяя Галена.

Тук-тук.

Фотовспышка… и Гален врезается в холодильник, сшибая на лету кучу магнитиков.

Тук-тук.

Тук-тук, тук-тук., тук-тук.

Кадры сливаются в единое живое действо.

Мама отчаянно хватает Галена и заносит нож для удара, в готовности выпотрошить его, как селедку. Я вскрикиваю. Что-то за моей спиной громко разбивается, и звук падающих осколков заглушает мой вопль.

Это спасает Галена. Он уворачивается от ножа, когда мама оглядывается на шум, и лезвие пронзает холодильник. Нож выскальзывает из мыльной руки и звонко падает на пол.

Тук-тук… тук-тук.

Мы смотрим, как приземляется нож, будто то, как он ляжет, определит следующее мгновение. А тот, на кого укажет лезвие, должен будет сделать первый ход. Вот он - шанс остановить весь этот бред… Как бы не так.

Мимо меня проплывает Тораф с блестками оконного стекла в волосах. Последняя надежда прекратить это безумие уплывает, как напуганная рыбка. Тораф сбивает маму с ног и они, хрипя, валятся на линолеум, отвратительно скрипящий от их потных тел. Гален пинает нож подальше и наваливается на дерущихся. Водоворот рук, ног, локтей и кулаков скрывается на кухне. Не знаю, как еще держусь на ногах.

Со стороны я наблюдаю, как на космической скорости сталкиваются два моих мира. Теперь мама против Галена, люди против Сирен, Посейдонцы против Тритонцев. Но что я могу сделать? Кому должна помочь? Матери, которая лгала мне восемнадцать лет, а пару минут назад пыталась полоснуть моего парня? Галену, который забыл о всяком такте и назвал мою маму беглой принцессой русалок? Торафу, который… какого лешего он вообще сюда ввязался? И неужели он посмел поколотить маму, как боксерскую грушу?

Срочно надо что-то делать, сейчас же! Надо погромче закричать. Эта безобидная уловка всех отвлечет, это всегда срабатывает.

Я открываю рот, чтобы завопить, но меня опережает Рейна. И она не просто верещит на одной ноте, а угрожает: