Трюк (ЛП)

На которой, уверен, все будет так же, как в старшей школе.

Я снова напоминаю себе, что футбол — моя мечта, потому что со всем происходящим дерьмом об этом не мудрено и забыть.

Мы впятером выходим из клуба и натыкаемся на группу папарацци.

Черт.

Тэлон практически скидывает на меня свою девушку, и та буквально падает в мои объятия в момент, когда вспышки камер освещают Тэлона.

Нам с Миллером и девушками удается избежать ажиотажа и смыться на улицу.

— Мне, наверно, надо бы чувствовать себя неловко, но вот слава яйцам, что Тэлон крупнее меня, — выдыхаю я.

— Ага, не хотел бы я быть в вашей шкуре, парни, — отзывается Миллер.

Рыженькая обхватывает меня руками за талию.

— Ты тоже едешь с нами к Маркусу Тэлону?

Не могу сдержать смех, и, судя по всему, Миллер тоже едва сдерживается.

— Ты не на то дерево лаешь, милая, — выдает он.

— Я думала… ну, знаешь, — тянет девушка с таким видом, будто ее намек вполне прозрачен. — Чем больше народу, тем веселее. Так ведь Маркус Тэлон говорит?

Мои брови лезут на лоб, и в один момент все это дерьмо становится жутко неловким. Не только потому, что она все время повторяет полное имя Тэлона, но и потому, что Миллер почему-то не может на меня смотреть.

Я пытаюсь скрыть удивление за смехом, но не знаю, звучит ли это достаточно убедительно.

— У тебя арифметика хромает, милая. Двое — это понятно. Трое — тоже. Четверо… ну, картинка ясна. Но если еще и я присоединюсь, это будет уже нарушением братского кодекса, и ни Тэлон, ни Миллер на такое не согласятся.

Не говоря уже о том, что даже если бы они это сделали, было бы верхом тупости мутить с товарищем по команде.

Плюс еще Ноа.

Черт. Неужели я не могу хотя бы пять минут о нем не думать?

— Братского кодекса? — переспрашивает блонди, плотно повиснув на Миллере.

— Ибо сказано: «Не тронь друга своего в тройничке дьявольском», — изрекает с ухмылкой Миллер.

— Хоть я и гей, но этот закон хорошо знаю.

Блондинка надувает губы и выглядит смущенной.

— Но нас же четверо. А дьявольская четверка считается?

— И на этой ноте, — заключаю я, — поймаю-ка я такси и поеду домой.

Я поворачиваюсь к Миллеру и вручаю ему рыженькую. Теперь у него по девушке с каждого боку.

— Хорошенько повеселитесь.

Я почти дохожу до переулка, когда Миллер окликает:

— Джексон, подожди.

Он оставляет девчонок и направляется ко мне. Подойдя ближе, Миллер опускает взгляд.

— Слушай, эти все… дела… Ну, я и Тэлон. Просто мы с колледжа такое мутим. Не то, чтобы мы трогаем друг друга. Мы…

— Не волнуйся, я не подумаю, что ты педик, только потому, что участвуешь в групповушках. Это не мое дело. Это вообще никого кроме вас не касается… ну и кроме этих охотниц за футболками. Только не дайте журналюгам пронюхать о ваших потрахушках. Думаешь, моя жизнь была праздником в последние месяцы? Погоди, пока в прессу не просочится информация о ваших оргиях.

Миллер проводит ладонью по волосам.

— Блядь, ты прав. Мы больше не в колледже. Нам не следует…

— Ну что, готовы идти? — кричит Тэлон, уже догнавший девушек.

Что-то происходит с лицом Миллера, когда он видит Тэлона. Все сомнения исчезают, когда он со мной прощается и идет к ним. Я велю себе делать вид, что ничего не видел и не слышал, потому что это не мое дело, и я бы предпочел оставаться в неведении.

Пока есть возможность, я ретируюсь, ловлю такси в конце квартала и радуюсь, что смог избежать очередного скандала. К черту этот город.

Ночь меня изматывает, алкоголь наконец-то начинает действовать, и вокруг больше нет отвлекающих факторов.

Друзья не позволяют выпившим друзьям писать сообщения. Вот бы и таксисты так поступали. Надо бы вписать это в список их услуг. Потому что сейчас, оставшись один, я делаю именно то, что обещал себе никогда не делать. Нахожу в контактах имя Ноа и набираю три слова, которые он точно читать не хочет:

«СКУЧАЮ ПО ТЕБЕ».

Глава 24

НОА

— Подъем! — гремит чей-то голос в попытке меня растормошить.

Я лежу на животе, пуская слюни на подушку, и не имея никакого представления о времени.

Кое-как разлепляю один глаз:

— Какого хрена, Джет?

— Уже семь вечера. Поднимай. Свою. Задницу.

— Не думаю, что тебе позволено так разговаривать с арендодателем.

— Ты мне не арендодатель, потому что я тебе не плачу. Ты, скорее, мой приемный старший брат. А это значит, что я буду действовать тебе на нервы.

Я переворачиваюсь на спину.

— Зачем я должен вставать? Больше суток не спал, работал над «Радужными Койками». Спать хочу-у-у-у!

— У меня сегодня концерт, и ты придешь.

— Зачем?

— За тем, что с тех пор, как Мэтт уехал, ты только и делаешь, что работаешь и дуешься.

— Ноа Хантингтон не дуется. Ни на кого.

Джет стаскивает с меня одеяло.

— А душ Ноа Хантингтон принимает? Совсем не помешало бы. Давай.

— Не хочу. — От меня не ускользает, что девятнадцатилетний парень ведет себя гораздо более зрело, чем я, но мне все равно.

Настоящая причина, по которой я не спал всю ночь, в том, что я пялился на свой дурацкий телефон.