Трюкач

– Ну-ну, Не дуйся. Разыщи Члена. И Бодя пусть в три часа к «Востоку» как штык. Ты помнишь, надеюсь? У нас встреча с дорогим Виктором Тарасычем. Не дуйся, сказал!.. Да! Зайчику можешь отзвонить порадовать: пусть отдыхает, Бакс сказал – Бакс сделал.

– Кто-кто сделал?

– Куда ж я без тебя!

Отбой. И набор номера. Гудки. Длинные.

Никто не подходит, чтоб порадоваться. Нет никого? Или трубку не снимает?

Шторы задернуты. Глухо. Темно. «Кина» не будет.

11

Меры воздействия на окружающих разнообразны и неисчислимы: будь то кнут, будь то пряник.

Бодя – кнут. Понадобится – задействуют.

А пока потеет, «грушу» околачивает в зале Стасика Ли, на тренажерах качается. Для него – быть в хорошей форме это не просто вопрос престижа, но и производственная необходимость.

Впрочем, представление о хорошей форме у каждого свое. У Боди – свое, у Стасика Ли – свое. Вот и глядит Стасик Ли опасливо, но снисходительно: хорошая форма! груда мяса! туловище бессмысленное!

– Чё уставился, китаеза! Каратэ, каратэ! Ка-ак вдарю – и никакое каратэ! У, не люблю я вас всех, черножопых-узкоглазых! Я б вас всех… и-иех!.. и- иех! – и качает, качает тренажерную пружину, наглядно демонстрируя, как бы он, Бодя, их всех: недвусмысленно, оскорбительно, с натягом, с присвистом, по самое некуда!

За такое и пяткой в лоб можно схлопотать. Запросто!

– Чё буравишь! Давай-давай! Мало тебе одного трупешника? Да-авай налетай! Только теперь загремишь на полную катушку. Второй раз мы тебя отмазывать не будем. Наешься грязи по уши, Тот же Юрий Аврумович постарается, будьте нате.

Потух Стасик, обмяк. Прав Бодя. Скотина полная – но прав. Повязан Стасик Ли. По рукам и ногам.

– То-то!

Обтерся Бодя, облачился, хлопнул дверью.

Солнышко. Припекает. О, мороженое! Извлек пачку пятитысячных. Хочу мороженого! Поче-о-ом? Двести тридцать? Тогда одно-о-о.

Пока сдача шелестелась-отсчитывалась, повертел башкой, стопанул мотор:

– Ща, мастер! Момент!.. Ну, ты! Долго считаешь! То-то! Все точно? Не обманываешь? Ладно, живи!.. Двинули, мастер! На Бордюрную. Откусить хочешь? Вкусно, говорю! Кусай. Кусай, говорю! То-то!

Добря-а-ак…

Щелкнул замком, вошел. Пожрать бы! Мороженое – разве еда? Баловство! Второпях хлопнул дверью – не захлопнулась, отъехала на десятисантиметровую щель.

Сунулся в холодильник, извлек чего-то съедобного, хлопнул дверцей. И, откусывая от копчености, хозяйски уставился в окно, на двор: пацаны сцепились – неумело, но зло.

Хмыкнул, дернул окошко, высунулся:

– Мудак! Хук дай слева! Хук! С-сопляшня!

Зря окошко открыл – сквозняк. Тюль взметнулся, зацепил стекляшку-безделушку на телевизоре, поволок – разбил в мелкие брызги.

Бодя вздрогнул непроизвольно: чё? кошка? мышка? привидение? Резко обернулся: а-а, стекляшка, ветер, тьфу!

– Ё!

Пнул-запер дверь в прихожей как следует. Ну и заодно тогда надо бы зайти рядышком – отлить.

Отжурчал, откряхтел с удовольствием. Вышел, застегивая мотню на ходу, и…

… оторопел на пороге комнаты:

– Ё! Ты чё, в окно, что ли? Ты как? А-а, понравилось? Я-а-а знал, что тебе понравится! – и не стал больше возиться с мотней. А чего? Сойдет! Не впервой. Считай, свои люди – сочтемся.

Не испуг, а оторопелость. Кого пугаться-то?! Эту?!

Мало ей было? Наверно. Если опять заявилась. Сама. Значит, мало ей было тогда – три дня назад.

Сочтемся!

А было так. Три дня назад, когда Бодя охапкой затащил ее к себе на Бордюрную из «попутного» мерседеса.

Она пыталась сопротивляться. Вывернулась даже. Даже мазнула пяткой чуть ли не в пах.

Бодя воспринял поначалу все как игру. Кто же, какая нормальная баба откажется, если он та-акой мужик! Бодя сначала ничего и не предлагал – втащил, как было заранее обговорено, хотел с ней по- доброму, по-хорошему. Разве что разок легонько вдарить – легонько… ну… ну, как бабу. Это если крик поднимет невзначай. Он же, по сути, добря-а-ак!

Однако не понимает она хорошего к ней отношения! Да еще, сучка узкоглазая, пяткой норовит по самым помидорам!

Да я теб-бя!.. Знаем все ваши приемчики! Мало Боде одного Стасика Ли, так теперь каждая желто- мордая шелупонь будет тут, понимаш, ножками стричь-размахивать! Да я теб-бя! Сучка узкоглазая, манда поперек! Во, интересно! Поперек или как?

Короче, завелся. Олигофрены вообще малоуправляемы. Особенно на сексуальной почве. Опрокинул навзничь. Выпьем за знакомство! Пей, сучка! Разожми зубки! Глотай, глотай! А то задохнешься!..

А она потом не сопротивлялась. Даже не кричала. Просто будто паралич разбил – хрусть что-то в спине, и – лежит колодой. Не кричит, не стонет, а тихонечко-тихонечко говорит: «Нет. Нет. Нет».

Чего уж «нет», когда «да».

И – звонок.

– Бо-о-одя! Как там у нас?

– Полный звездец! На самом интересном месте!

– Какой-то ты гру-убый и ни хера не женственный! Ты что же там делаешь?!

– Я? Га-га-га! – и рык звериный в трубку, поясняющий: не делаю, а уже… сделал.

Не дуйся, Юрия, Боди на всех хватит, Бодя такой – неутомимый, не брезгующий… ничем.

12

– Так! Но если она сюда к нам направилась, то… зачем? Ее опознать здесь – раз плюнуть! А, товарищ капитан?