Трюкач

– Меня волнует не она, а те, с кем мы ввязались в драку.

– Мы? – с надеждой уточнил Зиг.

– Ты, – поправился мастер-сержант. – Черные костюмы, кто бы они ни были, живут не в нашем с тобой мире. Наша задача – катарсис, облегчение, а не создание новых проблем.

– Облегчение – это миф. Не все его испытывают.

– Не-а. Нетушки. В тебе говорят эмоции, а когда человек поддается эмоциям, он начинает делать глупости.

– В некоторых случаях не страшно показаться глупым.

– Это не тот случай, – пробурчал мастер-сержант, взмахнув клюшкой, как фокусник волшебной палочкой.

В другое время предостережение Пушкаря заставило бы Зига пойти на попятный. Но на этот раз Зиг не испугался и даже не смутился. Нет, с того момента, как он понял, что Нола жива… он и сам не знал, как назвать то, что творилось у него в душе. Он ощущал острую потребность. Потребность узнать, что произошло с Нолой, убедиться, что с ней все в порядке, но не только… Что-то в глубине души тянуло к себе, воспламеняло – так из искры возгорается дремавший до времени огонь. Зига распирало желание разобраться в этом случае, однако сначала неплохо бы уяснить, что он собой представляет.

– Тебе кажется, ты напал на след давней подруги твоей дочери…

– Она не просто подруга! Нола спасла жизнь Мэгги!

– И теперь ты обязан спасти ее жизнь? Оплатить кармический долг?

– Ты не понимаешь. Мы же ее знали. Вся община хорошо ее знала. Она подарила моей дочери лишний год жизни.

– Что достойно похвалы. Я понимаю твое желание воздать ей должное, но ты, Зигги, суешь голову в пекло. Не в костерок на природе, способный лишь слегка опалить уши. В этом костре ты сгоришь дотла. Как сгорела она.

– Мне что теперь, забыть о существовании Нолы? А если ей нужна помощь? Даже если сделать вид, что я ее не знал, труп в морге – кем бы ни была эта девушка – она ведь тоже чей-то ребенок! Кто-то же ее растил, расчесывал ей волосы, каждый год делал снимки первого дня в школе. А мы должны сидеть сложа руки, зная, что ее неправильно опознали?

Пушкарь не ответил. Ответа и не требовалось. Во время первых же недель совместной службы в Довере мастер-сержант и Зиг установили, что один из их начальников отправлял неопознанные останки – случайные кости, пальцы, даже целые ноги – на ближайшую свалку, чтобы расчистить хранилище. Останки были старыми, не поддающимися идентификации, и занимали драгоценное место в холодильниках. Пушкарь и Зиг были новичками, им полагалось помалкивать и не высовываться. Зачем раскачивать лодку, рискуя работой или военной карьерой? Затем, что так с останками павших братьев и сестер не поступают. Через день они вдвоем представили полковнику рапорт. Их непосредственный начальник вскоре «добровольно» ушел в отставку.

– Я готов заниматься этим делом в одиночку, – сказал Зиг.

– Ты и так занимаешься им в одиночку, – буркнул Пушкарь, ткнув в него хоккейной клюшкой.

– Они тебя здорово напугали, как я посмотрю? – спросил Зиг.

– Не они. Он.

Зиг в недоумении приподнял бровь.

– Ты, похоже, даже не знаешь, с кем связался? – сказал Пушкарь, протягивая руку за пультом телевизора.

Нажатие кнопки включило канал Си-эн-эн вместо видеоигры. На экране в темном гараже мерцали жуткие кадры катастрофы.

– Самолет Нолы… о нем сейчас во всех новостях говорят, – пояснил Пушкарь. Камера сделала наезд на небольшой помятый самолет на снегу. Вверх поднимались кольца дыма, однако фюзеляж выглядел практически неповрежденным. Дверь гаража никто не открывал, но Зигу показалось, что из нее потянуло ледяным холодом.

– Ты действительно не знаешь, кто еще был на борту?

4

* * *

Не прошло и часа, как Зиг был дома. Коврик на крыльце у входа оказался сдвинут в сторону. Выругавшись в адрес почтового курьера, Зиг тычком ноги вернул коврик на место и отправился на кухню.

Из левого кармана он достал и бросил в мусорное ведро счет за обед и самоклеящийся листок для заметок. Из правого вынул перочинный нож, пятнадцатисантиметровую линейку и «бумажник» – тонкую стопку банкнот, кредитных карт и водительские права, перетянутые толстой красной резинкой. Зиг не носил с собой фотографий и прочих реликвий. Каждый день имея дело с мертвецами, он остро сознавал: с собой на тот свет ничего не захватишь.

В прошлом году он прочитал разафишированную книгу, в которой говорилось, что для обретения истинного счастья необходимо освободить свою жизнь от всего лишнего, выбросить все, чем редко пользуешься, и оставить только те вещи, которые приносят удовлетворение. Зигу приносили удовлетворение стамески, резцы, сверлильный станок и видавший виды верстак, которые он держал на втором этаже в спальне, превращенной в мастерскую. И еще «дамы».

Захватив пиво, он вышел в небольшой двор, где на бетонных цоколях стояли белые деревянные коробы с неумело выточенными «ласточкиными хвостами» на углах. Шипы он вырезал сам ножовкой и долотом. Коробы были размером с офисный шкаф для бумаг на два ящика, посредине высверлена дырка. Красно-желтая табличка на боку предупреждала: «Осторожно! Злые пчелы».