Трюм и палуба

Восемь рослых носильщиков в красных плащах беглым шагом несли на длинных полированных шестах белые крытые носилки, разукрашенные позолотой. Из-за полосатых полураздвинутых занавесок была видна полулежавшая женщина, закутанная в длинную "столу", с лицом, полузакрытым прозрачной вуалью. Впереди носилок, крича и разгоняя встречных, шагали четыре эфиопа-скорохода с пестрыми повязками на бедрах и серебряными дощечками на груди, на которых было вырезано имя их госпожи: "Харита Поппея".

Женщина сделала приветственный жест рукой, блиставшей кольцами и браслетами, и Фабий, бросив вожжи и бич вознице, с выражением крайней почтительности подошел к носилкам. Поппея сообщила ему, что не может ехать по черной базальтовой мостовой Рима, на которой ее очень трясет, и рабы поэтому донесут ее до Большой Аппиевой дороги за городом, где её ждет коляска. Оба обменялись последними новостями, занимавшими внимание "высшего света" столицы империи.

- Скажите, в честь какого божества устроен праздник? Я до сих пор этого не знаю, - спросила Поппея. - Говорят такие вещи, что я даже не могу поверить. Но я женщина и многого не понимаю.

Красильщик, пирожник и сапожник вместе с другими любопытными протеснились поближе, чтобы услышать новости из разговора двух знатных римлян.

Фабий, по обычаю франтов того времени, картавя и делая вид, что не может произнести половины слогов, рассказывал нежным, томным голосом, что божественный цезарь, полный высокой премудрости, произвел своего любимого жеребца Инцитата в звание сенатора, и по этому поводу устраивает небывалый в истории праздник.

Его жеребец будет помещен на увеселительном корабле императора, и вся знать Рима должна прибыть на Зеркало Дианы, чтобы поздравить несравненного скакуна с его новым высоким назначением. Шесть роскошных кораблей императора уже перевезены по сухопутью несколькими сотнями быков и рабов через ущелья и перевалы на озеро. Для этого сделаны особые прочные катки с дубовыми сплошными колесами, обитыми железом. Когда один корабль повалился набок и его борт сломался, тут же были выпороты бичами все сопровождавшие его рабы и казнен каждый десятый.

- Теперь рабы похожи на тигров, - добавил, смеясь, Фабий, - у них спины разрисованы полосами от ударов плетей!

При этих словах красильщик толкнул сапожника локтем:

- Ты слышал, Пафий? Рабов на галере выпороли. Среди них находился, кажется, и твой брат Тетриний?

- Я надеюсь, что по крайней мере он не был одним из десятых...

Харита Поппея, в свою очередь, рассказала Фабию, что богатые коммерсанты, у кого она накануне выбирала восточные драгоценности, готовы уплатить большие суммы, чтобы только присутствовать на празднике и увидеть "священную особу" цезаря.

- Но это легко сделать! - Фабий обрадовался случаю "заработать" на чванном честолюбии богатых купцов. - Вот к нам приближается мой дядя Кассий Херея. Он служит центурионом в гвардии императора. Ему ничего не стоит переговорить с распорядителем церемоний и пропустить на корабль верных почитателей нашего повелителя.

Несколько всадников, по два в ряд, блистая медными панцирями и шлемами, с копьями в руках, показались из-за угла. Впереди ехал старый седой воин в тунике с двумя пурпурными полосами*. Его угрюмому лицу придавал еще более суровое выражение рассекавший его наискось глубокий шрам. Поравнявшись с носилками, центурион остановил коня. К нему подошел Фабий и, почтительно приветствуя, изложил просьбу Хариты Поппеи. Центурион ответил:

- Ваше желание будет исполнено. Лица, за которых вы просите, могут находиться на корабле номер пятый, куда цезарь приказал поместить приглашенных по особому списку, лично им составленному. Он сказал, что на этот корабль можно еще добавить желающих, готовых принести свои средства в подарок цезарю.

_______________

* Две пурпурные полосы свидетельствовали о принадлежности к

знатному сословию "всадников".

Позади послышались крики:

- Расступитесь! Дайте дорогу!

Толпа бросилась в стороны. Кассий Херея рысью двинулся вперед. Харита Поппея сделала знак рабам, которые быстрыми, мерными шагами стали продвигаться среди толпы. Фабий вскочил на колесницу и, щелкая бичом, погнал мулов.

Сзади стали усиливаться звуки унылой песни, покрывавшей гул кипевшей улицы. Приближалось несколько сот рабов, их гнали на озеро Зеркало Дианы. Группа вооруженных всадников ехала впереди; тупыми концами копий они толкали загораживавших им путь прохожих. За ними шли рядами полуголые рабы разного цвета кожи, доставленные в Рим со всех побережий Средиземного моря. Здесь были бронзовые египтяне, бледно-желтые сирийцы, черные нумидийцы с курчавыми волосами и костяной палочкой в носовом хряще. Самыми рослыми были белокурые германцы и мускулистые волосатые скифы с широкими рыжими бородами. Все рабы несли на плечах громадные длинные весла.

Расталкивая толпу, сапожник подбежал к худощавому рабу, шедшему с краю. Его ноги были скованы цепью, середину которой подтягивал ремень, привязанный к поясу, чтобы цепь не волочилась по земле.