Триумф блицкрига

«Это была вспышка самого Гитлера, а не меня… Он прочитал мои мысли так же легко, как мне удается слышать его. Бог ты мой! Мы начали превращаться в какой-то симбиоз! Тв-в-вою мать! А если он меня подомнет, выпотрошит мой разум и снова завладеет своим телом?!»

Мысль настолько испугала Андрея, что он соскочил с дивана и принялся расхаживать по бункеру. Прошло несколько минут, прежде чем немного успокоился и опять улегся на жестковатое ложе, приятно пахнущее кожей. И вскоре мысли снова заходили в голове.

«Завтра слетаю в Шарлевиль, поговорю с Рундштедтом, как обещал Браухичу и Гальдеру. А последний испугался, когда я на измену намекнул. Но потом все в шутку обернулось, они и успокоились, зато я под прикрытием Манштейна протянул. Вот так делать и надо — предлагать им по два варианта на выбор. Один должен быть не выгоден для них категорически, а второй полезен мне самому. Ну, ладно, хорош думать. Пора спать, лететь же с утра».

Андрей закрыл глаза, повозился немного, выбирая удобное положение, и неожиданно для себя самого рухнул в пучину сна.

Аррас

— Это крепкий противник, не чета французам, — задумчиво пробормотал гауптман Ханс фон Люк, бросая взгляд на упрямо молчавших пленных. Англичане не желали отвечать на вопросы, сказали только, как их зовут и в какой части они служат.

Вот и все — по опыту Люк знал, что переупрямить «томми» невозможно. Но и полученной информации хватило, чтобы капитана ошарашило. Офицер лишь тихо пробормотал: «Как все это бессмысленно!»

Эти солдаты принадлежали к гвардейским гренадерам, чьим командиром был старинный знакомый Люка, с которым он в отпуске, находясь еще до войны, в Лондоне, сиживал в «Марлборо Клаб». Такая вот гримаса судьбы!

Но в том, что британцы всегда будут сражаться доблестно, офицер никогда не сомневался. А вот французы просто поразили — герои Вердена ушли в прошлое, а большинство «паулю» предпочитало или бежать с поля боя, или сдаваться в плен. Все чаще и чаще немцы слышали от них горестный крик: «Войне конец, это безумие!»

Сегодня впервые было относительно спокойно — англичане прекратили атаки и отпрянули. Мотоциклисты Люка начали осторожное продвижение вперед, постоянно останавливаясь и попадая под пулеметный огонь. Но сопротивление на фоне прежнего ожесточения больше являлось номинальным. Капитану стало ясно, что англичане начали планомерный отход на север, стараясь оторваться от преследующих их немцев.

Люк, может быть, и не стал бы так быстро продвигаться дальше, без оглядки по сторонам, но он знал, что за его разведывательным эскадроном идут танки с мотопехотой и они помогут…

— Я должен использовать ситуацию нам на пользу и сделаю это! — генерал Роммель не произносил, а рубил слова, наблюдая, как танки опрокидывают британский заслон, действуя огнем и гусеницами. — Противник наш откатывается, и мы не имеем права позволить ему закрепиться! Действуйте, капитан. Ведите своих мотоциклистов вперед — панцеры очистили для вас дорогу!

Люк молча козырнул, глядя на возбужденное, но суровое лицо генерала, освещенное первыми утренними лучами солнца. Он вспомнил, с каким недоверием встретили Эрвина Роммеля в дивизии. Ведь тот всю жизнь служил в пехоте, даже учебник написал по тактике. Но опасения оказались напрасными, и вскоре все танкисты считали, что Роммель, как военачальник панцерваффе, ни в чем не уступит знаменитому генералу Хайнцу Гудериану.

Шарлевиль

Андрей сидел на креслице, смотря в непривычно квадратный иллюминатор. Визит к Рундштедту закончился, генерала удалось уломать на продолжение решительного наступления, доказав ненужность всяких оперативных пауз.

С первой задачей Родионов справился, используя энергичность своего «визави», а вторую блестяще решил Манштейн, которому Рундштедт, а это было видно, безусловно доверял. Недаром они еще долго перебрасывались между собой замечаниями по прошлой польской кампании.

Командующий группой армий «А» произвел на Андрея определенное впечатление. Не было в нем черт кровожадного нациста, какими показывали гитлеровских генералов в фильмах. Не было, и все тут. Старик представлял собой обычного несуетливого вояку, профессионала до мозга костей. На первый взгляд — а Андрей много раз убеждался, что он самый верный и обычно не подводил — Рундштедт, Гальдер и другие генералы, с их моноклями и пенсне, больше соответствовали его представлениям о Первой мировой войне, но никак не о Второй.

Конечно, были и другие генералы — тот же боров, например, — что восприняли нацистскую идеологию, но не эти старики. «Старики» — так Андрей по привычке называл всех, кому больше пятидесяти лет. А эти генералы были еще старше по возрасту, причем и самого Гитлера…

— Мой фюрер! Можно взлетать?