Триумф графа Соколова

Воцарилось молчание. Соколов прибег к старому золотому правилу: уметь выдержать долгую паузу, первым рта не открывать. Это всегда давит на собеседника.

Мартынов нервно поиграл пальцами, смягчил тон:

— Доложите, полковник, что произошло!

Начальник охранки в силу своей высокой должности, несмотря на довольно молодой возраст и подполковничьи погоны, командовал полковниками и даже генералами, которые возглавляли районные отделения.

Это доставляло ему прямо-таки сладострастное наслаждение, и он любил подчеркнуть это. Но втайне страдал, что ему раньше срока не присваивают полковничий чин.

Подчеркнуто сухо Соколов изложил историю Гарнич-Гарницкого и то, что случилось в поезде. Про письмо Малиновского Ленину и про труп пока решил не говорить. Но зато всячески расписал Семена Кашицу как самого опасного преступника, который ему якобы уже признался в причастности к террористам. И подумал: «Сейчас бледнеть начнет, поймет, какую роковую ошибку сделал, выпустив этого типа».

Мартынов, однако, слушал спокойно и внимательно, ни разу не перебив. И потом умиротворяюще произнес:

— История про игру в карты в поезде мне была представлена в другой редакции. Когда утром позвонил железнодорожный жандарм и сообщил, что вы сдали «на временное хранение» арестованного пассажира, я направил туда поручика Алябьева. Тот допросил пассажира. Он показал, что вы не пожелали продолжать игру с незнакомым им пассажиром и по этой причине сильно избили последнего и высадили из поезда в Бологом. Протокол допроса могу вам по дружбе показать…

Соколов презрительно фыркнул:

— Александр Павлович, какая у меня с тобой дружба? Кто позволил допрашивать преступника без меня? — Соколов грозно пошевелил усами. — Прикажи, чтобы Кашицу сейчас же доставили сюда. Мы его вместе допросим. Тем более что есть настоятельная потребность кое-что у него выяснить.

— Это невозможно, полковник.

— Почему?

— Я выяснил, что задержанный невиновен, и приказал его отпустить.

— Что?! — Соколов решил, что пора дать ход гневу. Он вскочил с кресла. — Что значит — отпустить? Куда отпустить?

— А какие у нас основания держать его под стражей? — Мартынов невозмутимо глядел на Соколова. — Прокурор не с вас, с меня спросит.

— Ты, подполковник, чего дурочку валяешь! Это прямая измена! — Соколов сжал кулаки, шагнул к Мартынову. Тот побледнел и отступил назад. — Этот Семен Кашица — пособник и соучастник убийцы. Не исключаю, что отпущенный тип способен пролить свет на готовящееся покушение на Государя и Августейшую семью, равно и на шпионские происки против Гарнич-Гарницкого.

— Где доказательства ваших слов, полковник?

— Вот они!

Раскрытые планы

Соколов вынул из портфеля бережно сложенный чертеж и адрес Гарнич-Гарницкого. Положил бумагу на стол, ткнул пальцем:

— Урядник Бирюков со станции Бологое это вынул из кармана погибшего Елагина.

Мартынов насторожился:

— Что значит — погибшего?

— То и значит, что бросился на меня с охотничьим ножом, а наткнулся вот на это! — Соколов поднял вверх свой кулачище. — Неосторожен был Иван Елагин, Царствие ему Небесное. Хотя, вероятней, попадет в преисподнюю.

Мартынов набрал полные легкие воздуха, хотел что-то выпулить из себя, но лишь укоризненно покачал головой. Затем с миной брезгливости склонился над чертежом:

— Что такое?

— Крестиком отмечен дом, где проживает Гарнич-Гарницкий.

— Ну и что?

Теперь пришла очередь Соколова гневаться:

— Ты, Мартынов, и впрямь не понимаешь, что натворил? В кармане уголовного типа обнаруживается такой чертеж, а начальник охранки на это «Ну и что?»!

Мартынов невозмутимо отвечал:

— Мало ли откуда мог взяться этот клочок бумажный! Скажем, погибший Елагин познакомился с горничной из этого дома и она ему начертила этот план. Или просто поднял на мостовой, думает: «Бумажка мягкая, для сортира хорошо пойдет».

Соколов шумно выдохнул:

— Александр Павлович, ты не в своем уме. Такую белиберду несешь! Какой сортир? А на обороте взгляни, тоже дорога к горничной?

Мартынов перевернул лист, там тоже был чертеж: квадратики домов, в один из них упиралась стрелка, дорога, улица, помеченная буквой «Н.», чуть ниже — крестик в кружочке.

Соболезнующим тоном Соколов спросил:

— Скучно? Нет нужды задать вопросы Семену Кашице? Кстати, надо еще выяснить, что это за тип.

— А что означает «Н.»?

— Вопрос этот надо тоже адресовать Кашице. Но полагаю, что это название улицы, на которой живет Гарницкий, — Нижегородская.

Мартынов походил по кабинету, тоном, каким разговаривает доктор с опасно больным, с тихой печалью молвил:

— Я верю лишь фактам. А факт есть — серьезный: один из наших сотрудников превысил меры необходимой самообороны и убил человека, который, очень может быть, стал бы важным свидетелем и объяснил содержание этих чертежей. Этот сотрудник, полковник, — вы сами. И вы будете отвечать за самоуправство.

— А факт покушения на «сотрудника»? — Соколов не выдержал, рассмеялся. Такой разговор казался ему какой-то чепуховиной.

— Это надо будет доказать прокурору. Таких доказательств у вас нет. Прокурор, полковник, вас вызовет.