Триумф графа Соколова

Сыщик обеими руками вцепился в револьвер, вместе с Мишкиной кистью крутанул его с жуткой силой. Злодей дико заорал от боли. Револьвер стукнулся о дощатый пол. Сыщик подхватил оружие.

Для более сильного впечатления Соколов с размаху, словно кувалдой, грохнул кулаком, сжимавшим револьвер, Мишку по скуле. Голова жертвы мотнулась в сторону, Мишка, не издав звука, вмиг обмер и тяжело повалился на пол.

«Где сообщница?» — озаботился Соколов. Он окинул быстрым взглядом помещение: у окна обеденный стол, несколько ободранных стульев, печь с полатями, лавка, занавесь в другую комнатушку, обычно заменяющая в бедном жилье дверь.

Соколов распахнул занавесь. Перед ним предстала небольшая спальня с окном, выходившим на зады. Окно было распахнуто…

Соколов выглянул во двор. Под окном снег был изрядно утоптан. Зато на снежной целине, шириной не более аршина и ведшей к забору, запечатлелись свежие глубокие следы. В заборе были отброшены две доски.

— Вот куда она делась! — азартно воскликнул Соколов. Он хотел было догонять беглянку, как вдруг за спиной услыхал подозрительное потрескивание, в нос потянуло запахом дыма.

Сыщик бросился назад в дом.

Пламя пожирающее

Упавшая лампада воспламенила валявшиеся газеты. Те полыхнули высоким, жарким пламенем, перекинулись на табуретку и стену, сухие словно порох.

Рядом лежала жертва необузданной силы русского богатыря. Огонь ласкал ноги Мишки, и брюки уже дымились.

Соколов подхватил несчастного под мышки. Сыщик тащил злодея, и ноги жертвы гулко стучали по ступеням крыльца. Пребывавшего в беспамятстве Мишку сыщик отволок от порога саженей на пять и бросил на снег.

— Живой? — поинтересовался дворник.

— Сейчас очухается, уже носом дергает! — Соколов стал снегом тереть своей жертве уши.

Злодей дышал сипло и поверхностно.

Соколов оглянулся: на пожар со всей улицы сбегался встревоженный народ. В калитку, осторожно озираясь, вошел знакомый дворник. За ним широко шагал городовой.

Пламя тем временем бушевало все ярче.

— Как бы этот господин не поджарился, — озабоченно произнес городовой, плечистый мужик лет сорока с умными веселыми глазами.

— Жареный преступник — замечательно, но он мне пока требуется в натуральном виде! — сказал Соколов. — Эй, дворник, не вертись как капля на… Хватайте, ребята, этого дядю и оттащите подальше от огня. Вот сюда, любезное дело! Городовой, разотри ему снегом уши.

Городовой засмеялся.

— Как пьянице? Это дело привычное. — И он начал сноровисто выполнять целительную процедуру.

— И шею потри, затылок! — подавал полезные советы Соколов.

Мишка наконец заморгал глазами, замычал что-то, отмахиваясь обеими руками, явно не согласный со средствами народной медицины.

— Отдохнул, и будя, стрелок хренов! — Соколов рывком поставил злодея на ноги.

Тот был в домашней одежде — в синий горошек фланелевой рубахе, поверх которой была надета кургузая жилетка, в галифе и в войлочных бахилах.

Соколов вытащил из кармана наручники, надел их на злодея. Подтолкнул коленом под зад:

— Топай к саням, на ветру вмиг очухаешься.

Извозчику приказал:

— Накрой этого обалдуя медвежьей полостью!

— А как же вы, ваше сиятельство? Мороз жуткой силы… — Извозчик вопросительно смотрел на графа.

— Здоровье этого… мне сейчас дороже собственного! И гони в Бутырку. — Повернулся к дворнику: — Вызови, братец, пожарников, да срочно. Прикажи, чтобы спасли все, что можно.

Умный городовой вопросительно взглянул на сыщика:

— Господин полковник, прикажете охранять?

— Гляди в оба! А я пришлю полицию для обыска.

— Слушаюсь, господин полковник!

Соколов прыгнул в сани, и они понеслись по залитым вечерним солнцем улицам самого прекрасного в мире города.

Авторитет Достоевского

Прилетев в Бутырку, Соколов первым дело протелефонировал Мартынову:

— Задержал облагодетельствованного тобою Семена Кашицу. На самом деле это Мишка Маслобоев, карточный шулер, пьяница и террорист. Вышли людей, пусть тщательно обыщут пожарище, хотя там, кажется, выгорело все до основания, — Назвал адрес. — И еще одной преступнице удалось бежать.

— Как так? Преступница бежала? — возмутился начальник московской охранки.

Соколов в двух словах объяснил.

Мартынов, склонный к поучениям, начал поучать:

— Полковник, зарубите себе на носу: так на задержание не идут! В интересах этого важного дела необходимо было установить наблюдение за преступниками. Ведь если бы Маслобоев находился на свободе, то мы могли бы проследить его связи…

Соколов насмешливо сказал:

— Передовую методику по системе Лебедева и Вейнгарта я знаю. И даже Достоевского читал. А ты, Мартынов, сейчас рассуждал как Порфирий Петрович: «Посади я преступника слишком рано, то, пожалуй, определенное положение дам, уйдет он от меня в свою скорлупу. А оставь я такого господина на свободе, сам мне такую улику приготовит, что на дважды два — четыре походить станет».

— Разве это не верно?