Триумф графа Соколова

— Приказали бы, ваше благородие, расстрелять двоих-троих, сразу бы очухались, дорогу расчистили.

— Что-о! — Дмитриев, сжав кулаки и с перекошенной от гнева физиономией, двинулся на Соколова, чтобы проучить нахального извозчика. — Ты ополоумел? — Кивнул городовому: — Посади этого советчика в кутузку и три дня есть не давай.

Городовой, неожиданным манером отвязавшийся от грозного пристава, с удовольствием бросился исполнять приказ, крикнул:

— Чего окусывашься! А ну пошли в участок!

Соколов цыкнул:

— Цыц, козявки! Сейчас вас по ушам завяжу! — и строго посмотрел на пристава: — Что у тебя тут происходит?

Пристав изумленно разинул рот, замычал что-то.

Соколов залился звонким хохотом на всю улицу.

Пристав встретился с сыщиком взглядом, узнал и тяжело задышал:

— Здравия желаю, Аполлинарий Николаевич! Вас совсем не признать, право.

Соколов руку для пожатия протянул, но строго произнес:

— Даю тебе, Александр Григорьевич, ровно десять минут, и чтобы тут ни одной лошади не было. Иначе!..

Пристав взял под козырек и гаркнул:

— Так точно! — Обратился к остолбеневшему городовому: — Беги на угол и прогоняй извозчиков на Покровскую и налево, к Нижней Красносельской. Запрети поворачивать назад — из города небось еще едут и едут. Ишь, сбор устроили! А тут сами справимся. Эй, Максимов! — Он поманил городового, стоявшего на углу Посланникова переулка. — Гони взашей, пусть дальше проезжают, не стоят здесь! И чтоб не возвращались — под страхом ареста!

Соколов спросил пристава:

— Как случилось, что все городские извозчики сюда съехались?

— Ах, — махнул он рукой, — вечная российская бестолковщина.

Городовой Максимов, выхватив из чьих-то рук плетку, хлестал налево и направо — и лошадей, и извозчиков. Мало-помалу все пришло в движение, на помощь подоспели другие городовые.

Вскоре Немецкая улица расчистилась.

Соколов еще прежде поспешил к своим саночкам. Вильгельму приказал:

— Оставайся, каждый день катайся тут вперед-назад. Никого не сажай, говори: «Занят!» Жди, когда девица сядет, про которую в приметах сказано. Вези ее, лишнего не запрашивай. Только не гони, я буду за тобой ехать. Понял?

Вильгельм Свистунов сиял счастьем, и щеки его горели здоровым румянцем.

— Рад стараться, ваше превосходительство! Всю жизнь мечтал полиции служить.

Прерванный обед

Гений сыска, вырядившись извозчиком, катал по Немецкой и всем прилегающим улицам. Еще затемно, часов с семи утра, он появлялся возле рынка, терпеливо поджидая девицу с восточным лицом.

Но в дело мешался лютый мороз. Все девицы и женщины были закутаны по самые глаза. Порой казалось, что идет именно она, Юлия Хайрулина, она же Елизавета Блюм. Соколов весело кричал:

— Садись, красавица, с ветерком доставлю!

Девицы улыбались красивому извозчику, сдвигали платок с красивого, раскрасневшегося лица:

— На своих двоих дойду, чай, не казенные!

— А саночки мои красивые да быстрые…

Девицы за словом в карман не лезли:

— Какие вы сами, такие и сани!

Соколов видел — нет, приметы не сходятся, и от девицы отставал.

Уже пошли третьи сутки, дело не двигалось.

Соколов, изрядно проголодавшись, подъехал к трактиру Добрякова. Он передал жеребца под уздцы прислужнику — парню со смышленым лицом, шустро выскочившему навстречу сыщику. На работнике была лишь сатиновая рубаха с ластовками.

— Задай овса да попоны просуши! — приказал сыщик.

Прислужник стал распрягать жеребца, а Соколов через заднее крыльцо отправился в трактир.

В двух небольших залах было многолюдно, чисто и тепло.

Соколов уселся в первом зале, спиной к стене, лицом к дверям — многолетняя привычка.

Он с наслаждением выпил водки, закусил белыми солеными грибами. Лакей — молодой, расторопный парень из ярославцев — поставил ему большую тарелку, налитую до краев, — селянку с белорыбицей. Черный хлеб был своей выпечки — теплый, очень вкусный.

Соколов вдруг увидал, как из дальнего зала вышла странная пара. Довольно высокого роста мужчина с узким лицом, выпуклыми глазами и висячими усами, переходившими в курчавую бородку. Он опирался на легкую тросточку и был похож на аптекаря или доктора с малыми гонорарами.

Рядом с ним, изящно ступая, шла стройная девица в темно-зеленом шелковом платье, подчеркивавшем ее прелести, со смуглым лицом, на котором выделялись крупные изумрудные глаза.

Сердце громко застучало: «Юлия Хайрулина, та самая, что оказывала помощь, — ставила жгут на плечо, которое мне прострелил минувшим летом злодей Чукмандин». (Читатели помнят эту историю, описанную в «Железной хватке…».) Сыщик не удержал счастливую улыбку: это Юлия Хайрулина, она же Эльза Блюм! Та самая, которую выдала ему Инесса Арманд, которая соблазнила Гарнич-Гарницкого, которая подсылала убийцу к нему, Соколову!

Мысль работала лихорадочно: «Задержать? Нет, лучше проследить!»

Парочка сняла с вешалки верхнюю одежду. На Юлии была короткая беличья, весьма легкая шубка, муфта, круглая песцовая шапочка, поверх которой девица возле зеркала повязала платок.