Триумф и трагедия императора

Пушкинское понимание образа Наполеона оказало несомненное влияние на Тарле. И тем не менее у него свой Наполеон.

Стендаль писал: «Одинаково трудно удовлетворить читателей, когда пишешь о предметах либо малоинтересных, либо представляющих слишком большой интерес». Тарле, конечно же, осознавал всю меру возложенной на него ответственности, приступая к описанию жизни человека, который приковал к себе внимание всего мира и о котором у каждого имелось определённое суждение. Позднее учёный делился своими сомнениями на этот счёт: «Такие предшественники! Вальтер Скотт, Стендаль, Толстой… Было над чем задуматься. И всё-таки я решился».

Работу над жизнеописанием Наполеона Тарле начал в 1934 году. Обращение к биографическому жанру было для него делом не новым. Но интерес к этой личности во многом подогревался обострением международной обстановки, когда фашистская пропаганда призывала пойти по стопам Наполеона походом на Восток. Книга «Наполеон» вышла в 1936 году в серии «Жизнь замечательных людей» и сразу же приобрела широкую популярность, а позднее была издана во многих зарубежных странах. Вот как о ней отзывался историк Д.М. Петрушевский: «Вашего „Наполеона“ прочёл с большим увлечением. Это настоящий шедевр исторической науки и искусства, с которым от всей души поздравляю Вас. Это общее мнение всех, кто читал Вашу книгу». Писатель и драматург А.М. Борщаговский отмечал её художественные достоинства: «Для людей моего поколения автор „Наполеона“ всегда будет стоять в ряду крупнейших мастеров слова и тонких художников».

Приступая к книге, Тарле поставил своей целью показать место и роль Наполеона в истории, рассказать о жизни и деятельности выдающегося полководца и государственного деятеля. Талантливый мастер и блестящий стилист, автор с первой же страницы увлекает читателя в драматический мир Французской революции и наполеоновских войн, которые оказали огромное влияние на всю европейскую историю. Тарле объясняет необыкновенные успехи Наполеона не только его личными качествами и достоинствами, которые, несомненно, помогли ему выдвинуться на гребне революционной волны. Автор обращает также внимание на то обстоятельство, что Наполеон объективно стал выразителем интересов буржуазии, перед которой не устоял старый феодальный мир. «Историческая обстановка, — отмечает Тарле, — при которой началась, развивалась и окончилась изумительная карьера Наполеона, была такова, что ему суждено было отчасти в истории Франции, а особенно в истории покорённых им стран играть долгое время определённо прогрессивную роль».

Говоря о прогрессивной стороне в разнообразной деятельности Наполеона, Тарле не забывает и о другой, теневой, его стороне — как человека и как политика. Наполеон — душитель Французской революции. Деспот, изгнавший «даже отдалённое представление о свободе из всего государственного и общественного быта своей империи». Тиран для покорённых народов Европы, Наполеон — это и «звериные меры» в отношении каирского населения, восставшего против завоевателя в 1798 году.

Пробиваясь сквозь толщу лжи и легенд вокруг Наполеона, Тарле пытался объективно подойти к этой сложной и противоречивой фигуре, интересовался не только мотивацией его поступков, но и тем, как он выполнил свою огромную историческую роль, отталкиваясь при этом от ещё одной известной пушкинской характеристики Наполеона — «свершитель роковой безвестного веленья».

И всё же Тарле, как и многие до и после него, не смог избежать идеализации своего героя. Наполеон у него всё время на переднем плане, действует не зная сомнений, словно по заранее составленному плану, подобно актёру, играющему свою роль. Вероятно, Наполеон обладал даром предвидения того, что может произойти. И если верить ему, осознавал эту способность. Но всё-таки не до такой степени, чтобы из множества вероятных решений всегда выбрать единственно правильное.

В небольшой, ярко написанной главе о походе Наполеона в Египет читатель вряд ли обратил внимание на некоторые внешне, казалось бы, незначительные детали. В частности, на сообщение автора о том, что, находясь в Каире, Наполеон стал готовиться к походу в Сирию. Зачем? Разве стратегический план предусматривал это? Нет, ничего подобного в нём не существовало. Поход в Сирию — вынужденная мера. Можно сказать, бегство французского генерала из долины Нила, где он, окружённый враждебно настроенным населением и отрезанный с моря английской эскадрой адмирала Нельсона, оказался в ловушке.