Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Сталина. Книга 2. Часть 1

Сталин отпустил Василевского, устало откинулся в кресле и задумался. Так хорошо начался год. Контрнаступление под Москвой с 5 декабря 1941 года по 7 января 1942 года было первой крупной наступательной операцией, осуществленной в тесном взаимодействии трех фронтов. Страна ликовала: удалось отбросить врага от стен столицы на 100 250 километров на запад! Казалось, перелом наступил. Удачная высадка крупного десанта в Крыму. Успех под Тихвином, окружение крупной группировки под Демянском… И потом… Если бы Сталин читал о божественном Юлии Гая Светония, то мог бы вспомнить слова Цезаря: ’’…Никакая победа не принесет… столько, сколько может отнять одно поражение”. А их было не одно. И будут еще…

Эти поражения потрясли Сталина. Но он их воспринял более спокойно, чем угрозу, которая нависла в октябре 1941 года над столицей. В то время Верховный Главнокомандующий еще никак не мог освободиться от какой-то внутренней неуверенности, его мучали тревожные предчувствия. Когда 2 октября 1941 года принесли радиоперехват с речью Гитлера, он, возможно, подумал: если сейчас не выстоим, то это будет концом прежде всего для него, Сталина. Верховному все время казалось, что в случае еще одного большого неуспеха от него не просто отвернутся — его сместят, уберут, ликвидируют… А в обращении Гитлера к своим войскам говорилось: ’’Создана наконец предпосылка к последнему огромному удару, который еще до наступления зимы должен привести к уничтожению врага…”

Он помнил, что в те дни он несколько ночей подряд не покидал кабинет, забываясь тревожным сном в небольшой комнате отдыха на два-три часа в сутки, а остальное время вместе с генералами Генштаба, членами Политбюро что-то лихорадочно решал, о чем-то распоряжался, кого-то вызывал. Помнил, как ему казалось, умную директиву, подготовленную в Ставке: перейти по всему фронту к упорной, жесткой обороне, закопаться в землю, вырыть везде окопы полного профиля в несколько линий с ходами сообщения, проволочными заграждениями и противотанковыми препятствиями⁸¹. Сейчас это его рассмешило, но тогда он был, пожалуй, главным ’’снабженцем”: лично распределял чуть ли не каждый танк, орудие, машину, прибывающие в Москву. Например, 1 октября 1941 года он распределял даже колючую проволоку и другие инженерные оборонительные средства⁸².

Несмотря на героические усилия войск Западного, Резервного, Брянского и Калининского фронтов, к середине октября 3-я и 4-я танковые группы немецких войск соединились в районе Вязьмы и наши 19-я, 20, 24-я и 32-я армии попали в кольцо окружения. Какой-то рок висел над советскими войсками в 1941-м и первой половине 1942 года: немецкие танковые и механизированные соединения не раз и не два брали их в ’’охват”, ’’клещи”. Окружение, как проклятие, преследовало части и соединения Красной Армии. Боязнь оказаться в окружении создавала предпосылки паники, резкого снижения морального духа личного состава. 12 сентября 1941 года Сталин под грифом ’’Особо важная” направил всем фронтам, армиям и дивизиям телеграмму, в которой говорилось:

’’Опыт борьбы с немецким фашизмом показал, что в наших стрелковых дивизиях имеется немало панических и прямо враждебных элементов, которые при первом же нажиме со стороны противника бросают оружие, начинают кричать: ’’нас окружили!” и увлекают за собой остальных бойцов. В результате подобных действий дивизия обращается в бегство… Если бы командиры и комиссары таких дивизий были на высоте своей задачи, паникерские и враждебные элементы не могли бы взять верх в дивизии”⁸³.

Сталин опасался, что страх окружения парализует армию и под Вязьмой. Но люди отчаянно сражались, проявляя необыкновенную стойкость. Но этого было, увы, недостаточно. Сталин тут же отдал приказ: окруженным соединениям с боями выходить на можайскую линию обороны. Отдельным частям это удалось. Но потери были очень велики. Самоотверженность советских солдат, попавших в окружение в районе Вязьмы, задержала более чем на неделю около тридцати вражеских дивизий. В это время срочно укреплялась можайская линия. Сталин помнил: когда ему сказали, что немецкие войска, выйдя к Осташкову, Туле, Нарофоминску, непосредственно угрожают Москве, он, не советуясь с Генштабом, продиктовал один короткий приказ и подписал его как нарком обороны:

’’Всем зенитным батареям корпуса Московской ПВО, расположенным к западу, юго-западу и югу от Москвы, кроме основной задачи отражения воздушного противника, быть готовым к отражению и истреблению прорывающихся танковых частей и живой силы противника”⁸⁴.