Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Сталина. Книга 2. Часть 1

Еще раз подчеркну: мышление Сталина как стратега опиралось на знания и опыт политического руководства, понимание роли и места в вооруженной борьбе экономических, технических, организационных, духовных факторов. Это позволяло Верховному масштабнее смотреть на процессы войны, видеть их тесную взаимосвязь с международной обстановкой, действиями союзников, других внешнеполитических факторов. Можно, пожалуй, даже сказать, что Сталин обладал волевым умом политика, вынужденного заниматься военными вопросами. Его фрагментарные знания в области теории военного искусства, слабое представление об особенностях функционирования всего военного механизма не позволили Верховному подняться до высот подлинного стратегического мышления.

Но он сумел компенсировать эти органические слабости напряженной деятельностью ’’мозга армии” — Генерального штаба. Все важнейшие идеи, реализованные в оборонительных и наступательных операциях, рождены в ’’мозговом бункере” Ставки, в среде его военного окружения. При своей военной не-профессиональности Сталин смог подняться до понимания этих идей и замыслов, внося в них иногда существенные добавления. Поэтому более справедливо утверждать, что ’’интеллектуальное начало” собственно военного руководства осуществлялось Ставкой и Генеральным штабом. Велика роль и штабов фронтов и армий. Роль Сталина в большей степени проявилась в ’’волевом начале”. Облеченный неограниченной властью военного диктатора, Сталин придавал решениям Ставки жестко императивный характер, подчас субъективный, нередко с негативными последствиями. Эту мысль полнее всего подтверждают поспешные, запоздалые или непродуманные решения Сталина в первые полтора года войны.

Вероятно, Верховный в известной мере чувствовал свою ущербность и даже в некотором смысле неполноценность как полководца, не знающего жизни фронта. Этот комплекс уязвимости усиливался еще больше от того, что часть его соратников побывала на фронтах. Жданов был тесно связан с Ленинградом, видел своими глазами блокаду и как член Военного совета фронта был в гуще военных дел. Не вылезал с фронта и Хрущев. Довольно длительное время просидел в блиндаже штаба Сталинградского фронта Маленков, хотя ни в одной части на передовой он так и не побывал. Правда, Сталин еще раз посылал Маленкова на фронт в апреле 1944 года. От члена Военного совета Западного фронта Мехлиса, постепенно оправившегося от сокрушительного крымского фиаско, поступило личное письмо Сталину. Содержание его осталось неизвестным. Однако 3 апреля Сталин издал приказ, в котором говорилось: ’’Поручить Чрезвычайной комиссии в составе члена ГКО тов. Маленкова (председатель), генерал-полковника Щер-бакова, генерал-лейтенанта Кузнецова, генерал-полковника Штеменко и генерал-лейтенанта Шимонаева проверить в течение 4–5 дней работу штаба Западного фронта…”⁸² Трудно сейчас сказать, о чем писал Мехлис, что проверяли, какие сделали выводы, но только после отъезда комиссии командующий фронтом генерал армии В.Д. Соколовский пошел на понижение: начальником штаба 1-го Украинского фронта.

Сталин в течение всей войны держал Маленкова возле себя: тот выполнял различные поручения ’’вождя” в аппарате ГКО и ЦК, а также курировал авиационную промышленность. Когда дела с выпуском самолетов наладились, Верховный санкционировал в сентябре 1943 года присвоение Маленкову звания Героя Социалистического Труда. И тут же сделал его Председателем Комитета при СНК по восстановлению хозяйства освобожденных районов. Сталин решил попробовать на военной работе и Кагановича. В июле 1942 года он направил его на Кавказ, назначив членом Военного совета Северо-Кавказского фронта. К слову сказать, этим же приказом начальником штаба этого фронта был назначен генерал-лейтенант А.И. Антонов, будущий начальник Генштаба. Каганович ничем положительным на фронте себя не проявил. Как и Маленков, чувствовал себя статистом в военной игре и простым ’’соглядатаем” Сталина в штабе и политуправлении фронта, но грозные филиппики Сталина до него дошли. Когда Северо-Кавказский фронт в середине августа 1942 года без санкции Ставки отошел с занимаемых рубежей, Сталин телеграфировал Военному совету (С.М. Буденный, Л.М. Каганович, Л.Р. Корниец и другие):