Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Сталина. Книга 2. Часть 1

А теперь о другом. Так уж случилось, что на основных постах в Генеральном штабе накануне войны оказались ’’выдвиженцы” из Киевского особого военного округа: С.К. Тимошенко — нарком обороны, Г.К. Жуков, ставший в феврале 1941 года начальником Генштаба, Н.Ф. Ватутин — первый заместитель начальника Генштаба, С.К. Кожевников — начальник политотдела Генштаба. Естественно, что эти люди, занимавшиеся в свое время оперативными делами в КОВО, в какой-то мере считали юго-западное направление первостепенным, особо важным. К тому же им была известна и точка зрения Сталина. К слову сказать, Военный совет КОВО и до принятия плана обороны страны придерживался точки зрения, что ’’главный удар объединенных сил противника следует ожидать в их зоне ответственности”. В документе ’’Решение Военного совета Юго-Западного фронта по плану развертывания на 1940 год”, подписанном начальником штаба Киевского особого военного округа М.А. Пуркаевым, однозначно говорится, что острие нашествия германской армии следует ожидать на юго-западном направлении¹⁴⁴.

Когда план обороны был одобрен Сталиным, в должность начальника Генерального штаба вступил Г.К. Жуков. Фактически за полгода состоялось назначение трех начальников Генштаба. В августе 1940 года Б.М. Шапошникова на этом посту сменил К.А. Мерецков, уступивший, в свою очередь, эту должность Г.К. Жукову. Но такая кадровая чехарда была по вкусу Сталину.

Здесь я должен упомянуть об одном интересном документе. Г.К. Жуков, по натуре очень решительный и волевой человек, чувствовал, что немецкие войска, нанеся удар первыми, могут добиться решающего перевеса. После размышлений, сомнений и бесед с Тимошенко он 15 мая 1941 года от руки написал Сталину записку следующего содержания:

’’Председателю Совета Народных Комиссаров Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза.

Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар. Чтобы предотвратить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск…” Далее Жуков определил первую и последующую стратегические цели, заключающиеся в разгроме основных сил центрального и северного крыла германского фронта¹⁴⁵.

Самый прославленный в будущем полководец Великой Отечественной войны предлагал Сталину за пять недель до ее начала радикальное решение: нанести удар по изготовившимся к броску германским войскам. Смелое, политически чрезвычайно острое предложение. Письменных следов на документе Сталин не оставил; в тот период ’’вождь” был сверхосторожен и осмотрителен. Он по-прежнему полагал, что у страны есть еще достаточно времени для подготовки к схватке с фашизмом.

А тем временем, в начале июня 1941 года, было принято решение, одобренное Сталиным: усилить юго-западное направление еще 25 дивизиями. Тем более что накануне, в конце апреля 1941 года, в Генеральный штаб поступила следующая информация НКВД, полученная по разведывательным каналам: ’’Выступление Германии против Советского Союза решено окончательно и последует в скором времени. Оперативный план наступления предусматривает молниеносный удар на Украину и дальнейшее продвижение на Восток…”¹⁴⁶

Фашисты пытались дезориентировать советское руководство в отношении направлений главного удара, сроков начала войны, ее стратегического замысла. Г.К. Жуков писал после войны, что ’’сейчас у нас в поле зрения, особенно в широких, общедоступных публикациях в основном факты предупреждений о готовившемся нападении на СССР, о сосредоточении войск на наших границах и т. д. Но в ту пору, как это показывают обнаруженные после разгрома фашистской Германии документы, на стол к И.В. Сталину попадало много донесений и совсем другого рода”'⁴⁷.

К сожалению, Сталин, располагая немалой информацией, стекавшейся к нему по разным каналам, далеко не всегда доводил ее даже до сведения Генерального штаба. Например, телеграмму Черчилля о подготовке германского нападения на Советский Союз Сталин, повторяю, просто счел попыткой быстрее столкнуть его с Гитлером, и предупреждение из Лондона попало на стол начальника Генштаба спустя много времени после его получения. Было немало и других донесений и сообщений, которым Сталин, по существу, не придал должного значения.

Однажды, беседуя с академиком Б.Н. Пономаревым, бывшим секретарем ЦК партии, давним коминтерновским работником, я услышал от него, например, о таком случае.