Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Сталина. Книга 2. Часть 1

Известны рассуждения К. Клаузевица о взаимосвязи опасности и душевных проявлений полководца. В своем трактате ”О войне” немецкий мыслитель писал, что ум военачальника работает в стихии опасности. ’’Человеческой природе свойственно, чтобы непосредственное чувство большой опасности для себя и для других явилось помехой для чистого разума”. Но Клаузевиц здесь же добавлял, что у большого полководца, наоборот, стихия опасности обостряет умственные и волевые проявления. ’’Опасность и ответственность не увеличивают в нормальном человеке свободу и активность духа, а, напротив, действуют на него удручающе, и потому, если эти переживания окрыляют и обостряют способность суждения, то несомненно мы имеем дело с редким величием духа”²⁰.

Сегодня можно сказать, что этого ’’величия духа” Сталин в начале войны, когда оно было так необходимо, не проявил. Многочисленные документы Ставки, датированные концом июня, не зафиксировали для истории каких-либо заметных энергичных мер, шагов, действий Сталина, направленных на решительное овладение положением. Он оказался захваченным потоком крайне неблагоприятных событий. Его несло, как и многих других, в этом страшном русле. Он никак не мог найти точку опоры, встать, распрямиться…

Целая пропасть разделяла его, безгрешного земного бога до войны и растерявшегося ’’вождя”, сознававшего полный крах всех его планов, предположений, стратегических расчетов в течение всего одной недели… Вынести все это оказалось не по плечу даже такой волевой натуре, как Сталин. Вероятно, он ожидал, что недовольство окружения, военного руководства и народа будет обращено против него, главного виновника просчетов неудавшейся ’’игры” с Гитлером, беспрецедентного ослабления террором кадров армии… Но советский народ оказался выше сведения счетов со своим лидером в дни и часы смертельной опасности. ’’Величие духа” советского народа было столь высоким, что он не опустился в этот трагический момент до выискивания виновников создавшегося положения. Мудрость народного опыта предоставила это сделать истории. ’’Доброта русского народа, — писал известный русский философ Н.О. Лосский, — во всех слоях его высказывается, между прочим, в отсутствии злопамятности”²¹.

Кульминацией психологического шока Сталина была его реакция на известие о падении Минска. Прочитав утреннюю сводку Генштаба, Сталин уехал к себе на дачу и почти весь день не появлялся в Кремле. К нему отправились Молотов и Берия. Нет данных, о чем говорила ’’святая” троица. Но Сталин с трудом мог воспринять мысль, что почти через неделю после начала войны столица Белоруссии оказалась под пятой захватчика. И здесь я хотел бы поведать читателю один факт, в достоверности которого у меня не было и нет полной уверенности, но вероятность которого отрицать нельзя.

Во второй половине 70-х, где-то в 1976-м или 1977 году, я был включен в состав инспекторской группы, возглавляемой Маршалом Советского Союза К.С. Москаленко. Несколько дней мы были в Горьком. Вечерами я докладывал маршалу о ходе проверки состояния партийно-политической работы в инспектируемых частях. После этого несколько раз завязывался разговор о воспоминаниях Москаленко, его взглядах на некоторые вопросы отечественной истории. Однажды во время такой беседы я задал маршалу вопрос, долго мучивший меня:

— Кирилл Семенович, почему Вы в своей книге не упомянули факт, о котором рассказали на партактиве около двух десятков лет тому назад? Вы сами уверены, что это все было?

— Какой факт, о чем Вы? — подозрительно и настороженно посмотрел на меня маршал.

— О встрече Сталина, Молотова и Берии с болгарским послом Иваном Стаменовым*в июле 1941 года.

Москаленко долго молчал, глядя в окно, затем произнес:

— Не пришло еще время говорить об этих фактах. Да и не все их проверить можно…

— А что Вы сами думаете о достоверности сказанного Берией?

— Все, что он говорил по этому делу, едва ли его хоть как-то оправдывало… Да и трудно в его положении было тогда выдумывать то, что не могло помочь преступнику…

Чтобы читателю было понятно, о чем идет речь, я приведу отрывок из одного документа. 2 июля 1957 года состоялось собрание партийного актива Министерства обороны СССР, обсудившего письмо ЦК КПСС ”06 антипартийной группе Маленкова, Кагановича, Молотова и др.”. Доклад сделал Г.К. Жуков. Выступили крупные военачальники И.С. Конев, Р.Я. Малиновский, Ф.Ф. Кузнецов, М.И. Неделин, И.Х. Баграмян, К.А. Вершинин, Ф.И. Голиков, К.А. Мерецков, А.С. Желтов и другие. Когда слово взял К.С. Москаленко, он, в частности, сказал: