Триумф непослушания (СИ)

Алексей закрыл глаза и разжал руки, а затем сделал шаг назад. Вильгельму оставалось наблюдать как он летит на мостовую. Лицо Алексея не выражало страха или сожаления, лишь облегчение, что всё наконец-то закончится. Восхитительное чувство полёта завладело его разумом. Внезапно он почувствовал прикосновение к ладони. Нежность, тепло. Такое знакомое и такое родное. Лёша открыл глаза. Саманта держала его за руку, не давая разбиться.

— Наше тихое, спокойное место. Ты не забыл?

— Конечно нет, — ответил Алексей.

— Ты готов разделить со мной вечность? — серьёзно спросила она.

Алексей лишь кивнул.

Саманта улыбнулась. Они вспарили вверх и улетели прочь от небоскрёба и шумного города. Туда, где их никто не потревожит. Там, где они по праву заслужили того, чего желали. Покоя.

Вильгельм не смотрел как Алексея размазало по асфальту. Снизу послышалось несколько вскриков. С каждой секундой нарастал гомон случайных свидетелей трагедии. Из оцепенения Вильгельма вывел топот на крыше. Очевидно охрана здания всё слышала и сейчас окружала его. Но сдаваться Вильгельм не собирался. У него осталось ещё одно незаконченное дело.

Перепрыгнув через перила, Вилли расправил руки и прыгнул. В последний момент он достал из кожаной куртки трос, закрепил за поручни и словно альпинист отскакивал от отвесной стены. Через минуту его ноги коснулись асфальта.

Улицу заполонили случайные зеваки. Если бы Вилли даже хотел напоследок взглянуть на тело Алексея, то не смог бы протиснуться через огромный поток людей. Но никто не обращал на Вилли внимание. Всех поглотило любопытство увидеть только что покинувшего этот мир.

Вильгельм со всех ног бросился бежать. Пробегая мимо детской площадки, он на секунду остановился. На ней резвились дети и ничто не могло отвлечь их от детских забав. Вилли отметил про себя, что они очень похожи на его друзей.

«Быть может ты прав? Может у них действительно получиться?»

Рука нащупала холодную рукоять пистолета, заставив Вильгельма вернуться в реальность и опять бежать со всех ног. Его сердце билось ради консула. Но как долго суждено биться консульскому сердцу? Это зависло только от Вильгельма.

Эпилог

В буржуйке догорали скомканные листы конституции Хартии. На листе была написана семнадцатая статья, о нерушимости границ и территориальной целостности государства. Вскоре слова превратились в пепел, а вместе с ними и соблюдение хартийскими подданными закона. Известие, что консул сбежал, стало последней каплей и Хартию поглотила гражданская война и хаос. Ценность хартийской конституции опустилась до топлива для печки.

Несмотря на буржуйку, в тесной комнате было сыро, из-за чего Гвину приходилось заворачиваться в одеяло. В последнее время альбинос почти не покидал кровати. Суровый климат острова окончательно подорвал его слабое здоровье, а вести из Хартии ввели бывшего консула в ступор. За всё время Гвин ни разу не поинтересовался судьбой дочери. На фоне развала государства это казалось пустяком. Целыми сутками наблюдая за огнём, Гвин замкнулся в себе. Огонь остался его единственным другом и тем, кому ещё можно было доверится.

Трескот догорающей бумаги прервал скрип двери. Гвин оторвался от печки и взглянул в дверной проём, но заходить не спешили. Из темноты улицы, под свет огня медленно вышел Вильгельм. Он промок до нитки и чертовски устал, но его глаза буквально пожирали Гвина. Ни сказав ни слова, Вилли опёрся об стену и будто растягивая удовольствие, изучал альбиноса. Живой Гвин заметно отличался от того, кто был на портретах. Осунувшийся, тяжело болеющий, потерявший волю к жизни.

— Вильгельм? — спросил его Гвин.

Вилли молчал.

— Вильгельм, — довольно растянул его имя альбинос и оскалился. — Пришёл меня убить? — Гвин заполнил своим хохотом комнату. — Боюсь, ты опоздал, — сказал он, успокоившись. — Убивать уже по большому счёту некого.

Вилли достал пистолет и прицелился. Гвин, не моргая, спокойно смотрел на него из под линз.

— Какой несчастный человек, — грустно прокомментировала Анна, сев рядом с Гвином.

— И это чмо едва не покорило Европу? — спросила Эльза, жуя яблоко.

— Надо было ещё тогда прострелить его седую башку, — процедила Алиса. — Столько народу полегло.

— Так вот из-за кого погиб Кенни, — констатировал Рома.

Алексей и Саманта молчали, лишь с призрением глядя на Консула.

Время шло. Никто не проронил ни звука. Держа Гвина на прицеле, Вильгельму почему-то перехотелось нажимать на курок. Да, этот человек по праву заслуживал смерти за все грехи совершённые против человечества. Долгое время Вилли жил только ради мести. Его сердце билось ради консула. Но это было раньше, когда Гвину ещё было что терять.

Вилли опустил пистолет. Сейчас смерть для Гвина станет спасением. Поэтому Вильгельм сделает то, что для альбиноса равносильно пытке — оставит жить.

— Я прощаю вас, консул Гвин, — почти шепотом сказал Вилли. — Я и все загубленные вами души.

— Спасибо, — ответил Гвин и скрутился в страшном кашле.

Дверь со скрипом закрылась. По обшивке крыши забарабанил дождь, каждым стуком отдавая острой болью в ноге.