Триумф Солнца

Якуб ждал их примерно в миле от этого места и держал наготове пару верблюдов за черной скалой. Их силуэты казались еще более гротескными из-за огромных баулов с водой, прикрепленных на двугорбых спинах словно злокачественные опухоли. Каждый верблюд мог спокойно перевозить свыше пятисот фунтов груза, но в пустыне Матерь Камней человеку требовалось не менее двух галлонов воды в день, чтобы сохранить жизнь. Как только они спешились, Якуб поприветствовал Пенрода. Он опустился на одно колено и приложил руку сначала к губам, а потом к сердцу.

– Верный Якуб ждет вас с начала праздника Курбан-байрам.

– Не сомневаюсь в этом, благословенный Аллахом, – улыбнулся Пенрод. – Но неужели ты забыл о моем пакете?

Якуб, досадливо поморщившись, бросился к одному из верблюдов, отвязал сумку и принес Пенроду. Тот раскрыл ее на опаленной солнцем земле и увидел, что его галабея тщательно выстирана и аккуратно сложена. Он быстро сбросил грязные лохмотья и надел одежду из прекрасной шерсти, которая надежно защитит его от палящего солнца. Затем покрыл голову черной накидкой, закрывавшей почти все лицо, как у кочевников-бедуинов, и прикрепил к поясу небольшую кожаную сумку, куда сунул острый кинжал и револьвер «уэбли», а на другую сторону повесил кавалерийскую саблю. Вынув саблю из кожаных ножен, он провел пальцем по острию, проверяя лезвие, отточенное до такой степени, что можно было побриться. Пенрод удовлетворенно кивнул Якубу и взмахнул пару раз саблей, рассекая воздух. Клинок словно прикипел к его руке и, казалось, жил собственной жизнью. В эпоху быстро заряжающихся винтовок и тяжелых орудий Пенрод по-прежнему испытывал ни с чем не сравнимый восторг от старого рукопашного боя.

Почти каждый араб вооружен длинным клинком с широким лезвием, и Пенрод внимательно наблюдал, как они используют его во время сражения, сравнивая с собственным мастерством. Это тяжелое оружие совершенно не соответствует физическим данным арабов. В отличие от мощных и сильных крестоносцев, у которых они его позаимствовали, арабы не отличались физической силой и больше напоминали терьеров, чем мастифов. Они были сущими дьяволами во время сражений и наносили ощутимый урон противнику этими клинками, но слишком медленно управляли оружием, фактически ничего не понимая в фехтовании, а свои круглые кожаные щиты использовали исключительно для самозащиты. Именно поэтому они были крайне уязвимыми при встрече с искусным бойцом, прекрасно владеющим саблей или шпагой. В минуты опасности арабы инстинктивно поднимали щит, закрывая себе обзор и становясь легкой добычей ловкого противника, который, используя свое преимущество, наносил им молниеносный роковой удар. Во время сражения под Эль-Обейдом, когда и без того нестройные ряды дервишей были рассеяны хорошо организованными войсками, Пенрод именно таким образом убил за несколько минут пятерых воинов. Он еще раз посмотрел на клинок, сунул его в ножны и повернулся к Якубу.

– Матерь Камней все еще открыта?

– Воду можно найти в источнике Марбад-Тегга. – На языке местных племен така это означало «убийца верблюдов». – Ее там немного, и она горьковатая, но для верблюдов вполне достаточно, – пояснил Якуб.

Выходец из арабского племени джаалин, он был изгнан из родных мест в результате кровавой вражды, возникшей из-за покушения на честь и достоинство его сестры. Якуб был ловок и быстр, прекрасно владел холодным оружием и в конце концов убил соперника, но тот, к несчастью, оказался сыном влиятельного шейха. В результате Якубу пришлось покинуть родные места и скрываться всю оставшуюся жизнь.

Один глаз его косил, из-под тюрбана свисали грязные волосы, а улыбка обнажала кривые и желтые зубы, не ведавшие зубной щетки. Он хорошо знал пустыню и горы, чувствуя их всем своим естеством, как дикий осел. Еще до вынужденного бегства из своего племени он получил сильный ножевой удар в ногу во время драки и с тех пор заметно прихрамывал. Именно из-за этой раны ему отказали в военной службе во благо королевы и хедива. Таким образом, он оказался за пределами своего племени, без средств к существованию, и Пенрод был его единственным спасением. Якуб любил своего хозяина, как отца, и преклонялся перед ним, как перед божеством.

– Значит, мы все еще можем обрубить змею?