Триумф солнца

Солдаты рассмеялись и из последних сил зашагали вниз по склону к берегу Нила. Впереди безмолвными истуканами возвышались невысокие песчаные дюны – последний барьер на пути к спасительной реке. Песок здесь имел самые разные оттенки – от светло-желтого до шоколадного, а узкое пространство между дюнами, заросшее колючим кустарником, было усеяно острыми камнями.

За дюнами, вдоль берега Нила, виднелись лабиринты тесных улочек Метеммы. Крохотные домики сбивались в переулки и спускались прямо к реке. Городок был безлюдным, как древний некрополь.

– Это западня, сэр, – сказал Пенрод. – Нет никаких сомнений, что здешние узкие улочки заполнены дервишами и наши люди будут мгновенно изрублены на куски.

– Совершенно верно, Баллантайн, – согласился Стюарт. – Найдите открытый участок берега чуть ниже этого городка.

Беспорядочные выстрелы дервишей все еще доносились с окрестных холмов и из-за дюн и кустарников. Генерал Стюарт шагнул вперед, но неожиданно дернулся, резко повернулся, прикрывая рукой рану от шальной пули, и стал медленно оседать на землю. Пенрод бросился к нему и увидел, что пуля разворотила нижнюю часть живота, поразив жизненно важные органы. Из огромной раны хлестала кровь, которую Стюарт пытался остановить сжатыми в кулак пальцами. Ранение было явно смертельным.

– Я ранен! – крикнул он своему заместителю Чарлзу Уилсону и сел на землю. – Берите командование на себя и двигайтесь к реке. Сметайте всех на своем пути. Пробивайтесь к воде любой ценой.

Пенрод попытался приподнять генерала и отнести в безопасное место.

– Черт бы вас побрал, Баллантайн! Оставьте меня в покое! Лучше помогите Уилсону и солдатам добраться до воды.

Капитан поднялся, а к генералу подбежали два здоровых солдата.

– Удачи вам, сэр! – промолвил Пенрод и, быстро повернувшись, поспешил к первым шеренгам, которые уже спускались по склону. Поначалу казалось, что в этой открытой местности не может укрыться кавалерия противника, но как только они оказались внизу, заросли кустарника и песчаные дюны мгновенно ожили и огласились ржанием лошадей, хриплым ревом верблюдов и воинственными криками кочевников в шутовских цветастых джиббах. Через несколько секунд противники снова сошлись в кровавом и жестоком поединке. Солдаты мужественно отбивали атаки дервишей, залпами выкашивая наступающих, но те снова и снова пытались опрокинуть их стройные ряды. Многие британцы падали не от ран или пуль, а от крайнего физического истощения и невыносимой жажды, но другие поднимали их и подталкивали вперед. Соль засохла на мундирах, а тела были настолько обезвожены, что уже не выделяли пота. Они механически отстреливались, из последних сил поднимая винтовки. Глаза Пенрода слезились от песка и усталости, и он потер их, не выпуская из виду поле боя. Каждый шаг давался с большим трудом, но капитан упрямо шел вперед.

Когда солдатам показалось, что силы закончились не только у них, но и у противника, из-за кустарников на поле вырвалась новая волна всадников, возглавлял которую уже хорошо знакомый человек на кремовой лошади и в зеленом тюрбане. Лошадь вспотела, а ее длинные ноги заплетались от усталости и невыносимой жары. Осман Аталан сразу узнал Пенрода в первых рядах британцев и устремился к нему.

Капитан упрямо переставлял непослушные ноги. Его легкий армейский карабин стал таким неподъемным, что валился из рук. Пенрод прикинул, что до эмира шагов пятьдесят, с трудом приложил приклад к плечу, тщательно прицелился и нажал на спусковой крючок. Звук выстрела показался очень далеким, но он хорошо видел, как пуля врезалась лошади Османа чуть выше глаз. Животное вскинуло голову и рухнуло наземь, сбрасывая седока.

Осман с ловкостью опытного наездника вылетел из седла, но не упал, а приземлился на ноги, сохранив равновесие, и уставился на Пенрода налитыми кровью глазами. Тот попытался перезарядить винтовку, но пальцы онемели и плохо слушались. Осман, не спуская с него полного ненависти взгляда, медленно наклонился, поднял с земли выпавший из рук меч и ринулся на Пенрода. А тот никак не мог зарядить карабин скрюченными от усталости пальцами. Наконец он вставил патрон, передернул затвор и прицелился в грудь Осману. Пуля врезалась в руку эмира, которая сжимал меч, и распорола бицепсы, обрызгав кровью рукоятку клинка. Но Осман удержался на ногах и даже не выпустил из руки меч, продолжая упрямо двигаться на Пенрода, и солдаты в первой шеренге направили на него винтовки. Вокруг Османа поднялись фонтанчики песка, но сам он остался невредимым и, как заколдованный, продолжал наступать на Пенрода.

– Убейте этого человека! – закричал Уилсон сорвавшимся от волнения голосом.

Арабы, увидев падение своего эмира, остановились в замешательстве и стали поворачивать назад. Один из его верных аггагиров подлетел к нему на лошади и протянул руки.

– Я помогу вам, господин.

– Оставь меня, Нур, – отмахнулся Осман. – Сражение еще не закончилось.

– На сегодня достаточно, – возразил тот. – Мы еще повоюем с ними.