Триумфальная арка

– Ну не может это быть правдой. Не хочу снова остаться одна. Ты не смеешь меня бросить. Когда я одна – я никто. Без тебя я никто, Равич.

Равич искоса поглядывал на нее сверху.

– Тебя не поймешь: ты то девчонка из привратницкой, то Диана-охотница. А иногда то и другое вместе.

Она все еще лежала у него на плече.

– А сейчас я кто?

Он улыбнулся:

– Диана. Богиня охоты с серебряным луком. Неуязвимая и смертоносная.

– Почаще бы говорил мне такое.

Равич промолчал. Она явно не так его поняла. Ну и ни к чему объяснять. Она слышит лишь то, что ей хочется услышать, а остальное ее не волнует. Но ведь именно это его в ней и привлекает, разве нет? Кому интересен избранник, во всем похожий на тебя? И кому интересна в любви мораль? Мораль вообще выдумка слабаков. И нытье жертв на заклании.

– О чем ты думаешь?

– Ни о чем.

– Ни о чем?

– Ну, не совсем, – проговорил он. – Пожалуй, давай уедем на пару деньков, Жоан. Поближе к солнцу. В Канны или в Антиб. К черту осмотрительность! К черту все грезы о трехкомнатной квартирке и мещанском уюте под стоны скрипочки! Это все не для нас. Разве не живут в твоей памяти дурманным предвестием лета свечи цветущих каштанов? В аллеях над Дунаем, залитых лунным серебром? Ты права! Скорее прочь от этой темени, от холода и дождя! Хотя бы на пару дней.

Она вся встрепенулась.

– Ты это всерьез?

– Конечно.

– А… полиция?

– К черту полицию! Там не опаснее, чем здесь. В местах, где полно туристов, строгости не в чести. А уж в хороших отелях и подавно. Никогда там не была?

– Нет. Никогда. В Италии была, на Адриатике. И когда же мы едем?

– Недели через две-три. Лучшее время.

– Разве у нас есть деньги?

– Есть немного. А через две недели будет достаточно.

– Мы и в небольшом пансионе могли бы остановиться.

– Тебе пансион не к лицу. Тебе к лицу либо хижина, либо первоклассный отель. В Антибе мы будем жить в отеле «Кап». В таких отелях постоялец в полной безопасности, и, кроме денег, никаких бумаг там не спрашивают. А мне в ближайшее время предстоит взрезать пузо одной весьма важной чиновной персоне; вот он-то и позаботится о недостающей сумме.

Жоан порывисто встала.

– Ладно, – сказала она. – Плесни-ка мне еще этого волшебного кальвадоса. Похоже, с ним и вправду сбываются мечты. – Она подошла к кровати, взяла в руки свое вечернее платье. – Господи, у меня же, кроме этих двух старых тряпок, ничего нет!

– И этой беде можно помочь. За две недели всякое может случиться. Острый аппендицит в высшем свете, осложненный перелом со смещением у какого-нибудь миллионера…

14

Андре Дюран просто пылал праведным гневом.

– С вами невозможно больше работать, – заявил он.

Равич пожал плечами. От Вебера он узнал, что Дюран получит за эту операцию десять тысяч. Если заранее не объявить ему свои условия, Дюран просто пошлет ему чек на двести франков. Как в прошлый раз.

– За полчаса до операции! От вас я такого не ожидал, доктор Равич.

– Я тоже.

– Вы же знаете, вы всегда могли полагаться на мою щедрость. Не понимаю, откуда вдруг такая меркантильность. Мне даже как-то неловко в такую минуту, когда пациент знает, что его жизнь в наших руках, говорить о деньгах.

– А мне нет.

Дюран смерил его взглядом. Его морщинистое лицо с аристократической испанской бородкой излучало благородное негодование. Он поправил свои золотые очки.

– И на какую же сумму вы рассчитывали? – пересилив себя, спросил он.

– Две тысячи франков.

– Что? – Дюран дернулся, как подстреленный, который еще не осознает, что в него попали. – Не смешите, – бросил он затем.

– Прекрасно, – не смутился Равич. – Вы легко найдете кого-нибудь еще. Вызовите Бино, он отличный хирург.

Он потянулся за пальто. Дюран не сводил с него оцепенелого взгляда. Сложная гамма переживаний отразилась на его благообразном лице.

– Погодите, – выдавил он, когда Равич уже взял шляпу. – Не можете же вы просто так меня бросить! Почему вы вчера мне ничего не сказали?

– Вчера вы были за городом, и с вами нельзя было связаться.

– Две тысячи франков! Вы хоть знаете, что я даже запросить не могу такую сумму? Пациент мой друг, я возьму с него только возмещение расходов.

В свои семьдесят лет Андре Дюран внешностью напоминал доброго боженьку из детских книжек. Диагност он был неплохой, но хирург никудышный. Блестящая слава его клиники зиждилась главным образом на прекрасной работе его бывшего ассистента Бино, которому, однако, два года назад удалось наконец-то обзавестись собственной практикой, обретя долгожданную независимость. С тех пор на всех сложных операциях Дюран использовал Равича. Тот умел работать на минимальных разрезах, да и послеоперационные рубцы оставлял почти незаметные. Зато Дюран был знатоком бордоских вин, желанным гостем в высшем свете, где и вербовал большинство своих пациентов.

– Знал бы я раньше, – буркнул он.