Триумфальная арка

Равик подхватил Гольдберга и вместе с Визенхофом положил его на пол. Он снял галстук и приступил к осмотру.

— В кино… — бессвязно говорила Рут, — он послал меня в кино. Дорогая, сказал он, ты так мало развлекаешься, почему бы тебе не пойти в кино? В «Курсель» идет «Королева Христина» с Гретой Гарбо… Почему бы тебе не посмотреть?.. Возьми билет на хорошее место, в партер или в ложу… Пойди в кино, и ты забудешь об ужасе, в котором мы живем, забудешь хотя бы на два часа. Он сказал это так спокойно, так ласково… потрепал меня по щеке… А потом, говорит, съешь шоколадное или сливочное мороженое в кондитерской у парка Монсо. Доставь себе удовольствие, дорогая, сказал он, и я пошла. А когда вернулась, он уже…

Равик встал. Рут умолкла.

— По-видимому, это произошло сразу после вашего ухода, — сказал он.

Она поднесла сжатые кулаки к губам.

— Он уже…

— Попробуем кое-что сделать. Сперва искусственное дыхание. Вы умеете делать искусственное дыхание? — спросил он Визенхофа.

— Нет… совсем… не умею…

— Тогда смотрите.

Равик поднял руки Гольдберга, отвел их назад до пола, затем прижал к груди, снова отвел до пола, опять прижал к груди… В горле у Гольдберга что-то захрипело.

— Он жив! — вскрикнула Рут.

— Нет. Это воздух вошел в легкие.

Равик еще несколько раз проделал те же самые движения.

— Так, а теперь попробуйте сами, — сказал он Визенхофу.

Визенхоф нерешительно опустился на колени возле тела Гольдберга.

— Приступайте, — нетерпеливо сказал Равик. — Возьмите за запястья. Или лучше за предплечья. Визенхоф мгновенно вспотел.

— Сильнее, — сказал Равик. — Выжмите из легких весь воздух.

Он повернулся к хозяйке. В комнату тем временем набились люди. Равик кивнул хозяйке, и они вместе вышли в коридор.

— Все кончено, — сказал он ей. — Искусственное дыхание уже не поможет. Это просто ритуал, который надо соблюсти, не больше. Если оно что-нибудь даст, я поверю в чудеса.

— Что же делать?

— Все, что обычно делается в подобных случаях.

— Вызывать «скорую помощь»? Но тогда через десять минут явится полиция.

— Полицию придется известить так или иначе. У Гольдберга были документы?

— Да. Настоящие. Паспорт и удостоверение личности.

— А у Визенхофа?

— Вид на жительство с продленной визой.

— Хорошо. Значит, документы в порядке. Пусть Рут и Визенхоф не говорят, что я здесь был. Она пришла домой, увидела его, закричала, Визенхоф отрезал галстук и попробовал делать искусственное дыхание, пока не прибыла «скорая помощь». Скажете им это?

Хозяйка посмотрела на него своими птичьими глазами.

— Ну конечно, скажу. А придет полиция — не отойду от них ни на шаг. Все будет в порядке.

— Хорошо.

Они вернулись в номер: Визенхоф, склонившись над Гольдбергом, продолжал свои отчаянно-неуклюжие попытки. На мгновение Равику показалось, что оба они выполняют вольные упражнения. Хозяйка остановилась в дверях.

— Мадам и мсье! — сказала она. — Я обязана вызвать «скорую помощь». Фельдшер или врач должен будет немедленно известить полицию. Она явится не позже чем через полчаса. У кого нет документов, тому советую немедленно собрать вещи, по крайней мере, те, что лежат на виду, снести их в «катакомбу» и оставаться там. Не исключено, что полиция осмотрит номера или будет разыскивать свидетелей.

Комната мгновенно опустела. Хозяйка кивнула Равику, давая понять, что она сама поговорит с Рут Гольдберг и Визенхофом. Равик подобрал сумку и ножницы, лежавшие на полу рядом с разрезанным галстуком. На нем была видна фирменная этикетка: «С. Фердер. Берлин». Такой галстук стоил, по крайней мере, десять марок. Гольдберг купил его еще в добрые старые времена. Равик помнил эту фирму — сам в свое время покупал галстуки у Фердера. Он уложил свои вещи в два чемодана и отнес их к Морозову. Из предосторожности. Полиция едва ли станет заглядывать в другие номера. Но на всякий случай это не мешало сделать — память о Фернане из полицейского участка была еще слишком свежа.

Равик спустился в «катакомбу». Здесь взволнованно суетилось несколько человек. Все это были беспаспортные беженцы, «нелегальная бригада», как их называли. Официантка Кларисса и кельнер Жан помогали прятать чемоданы в сообщавшийся с «катакомбой» чулан. Тревога застала их в самый разгар приготовлений к ужину — на накрытых столах стояли корзинки с хлебом, из кухни доносился запах жареной рыбы.

— Ничего, времени у нас достаточно, — успокаивал Жан всполошившихся беженцев. — Полиция не так легка на подъем.

Однако беженцы не полагались на удачу. Счастье не баловало их. Они поспешно вносили свой скарб в подвал. Среди них был и испанец Альварес. Хозяйка предупредила всех жильцов, что ожидается прибытие полиции. Альварес, непонятно почему, с каким-то виноватым видом улыбнулся Равику.

К входу в чулан неторопливо подошел тощий человек. Это был доктор филологии и философии Эрнст Зайденбаум.

— Маневры, — сказал он Равику. — Генеральная репетиция. Вы останетесь в «катакомбе»?

— Нет.

Зайденбаум, ветеран «Энтернасьоналя» с шестилетним стажем, пожал плечами.