Триумвират

Неподвижно лежим возле первой линии, наблюдая за последними секундами жизни часового. Бедный озябший ганс ходит взад-вперед, почти не обращая внимания на некоторые изменения окружающей обстановки. Например, на то, что небольшие сугробчики все ближе и ближе подползают к траншее и замирают, когда он поворачивается к ним лицом. Очередной его рейс внезапно заканчивается аварийной остановкой. Сзади на спину немца прыгает один из сугробов, одной рукой захватив на удушение локтем и второй затыкая ему рот. Тут же появившаяся перед ним из ниоткуда белая фигура делает короткое движение рукой, и остро заточенная железяка, пробив шинель и всё, что под ней надето, попадает в сердце. Ударная тройка спрыгивает вниз, двух маузеров и дробовика в окопе вполне достаточно. Сверху по тыльной стороне двигается расчет «мадсена». Поворот окопа, развилка, влево с тихим шуршанием снега под ногами уходит две пятерки для блокирования землянки с досматривающими последний сон немцами. Алгоритм действий прежний: двое с гранатами на крышу к трубе, остальные встретят выживших у входа. Огибаем траверс, бежим дальше, потом замираем, и вперед уходит пара бойцов снять очередного часового. Все повторяется сначала, и мы опять двигаемся вперед…

Двести метров окопа, шесть землянок, три пулеметных гнезда – все подготовлено к предстоящему веселью. Остался последний штришок… В темноту мигает фонарик, по этому сигналу Николенька Бер со своими саперами должен проделать проходы в колючке, не опасаясь немецких пулеметчиков, страдающих бессоницей. Хотя на всякий случай их прикрывают бойцы из роты огневой поддержки с МГ-шниками, поставленными на самодельные салазки, и большим запасом патронов. Лишними они точно не будут, нам еще помогать тридцать седьмому сибирскому полку вторую и третью линию брать…

Проходит минут десять, из-за бруствера слышатся приглушенные шорохи, звякание. Маячим еще раз, через пару минут в окоп сваливаются четыре фигуры в белом. Прапорщик Бер, давешний артиллерист и два бойца, которые тянут телефон и катушку с проводом.

– Денис Анатольевич, четыре прохода по десять метров готовы, – докладывает чуть дрожащим от нервного напряжения голосом Николай Палыч, уставший, но довольный. – На месте оставил бойцов с фонариками – направлять сибиряков. Здесь колючку тоже порезали, можно начинать…

– Игорь Николаевич, а вас каким… ветром сюда занесло?!

Вот только сюрпризов-нежданчиков мне здесь не хватает.

– Тут сейчас такое начнется! А мне нужен живой и невредимый корректировщик!

– Господин штабс-капитан, не надо считать меня маленьким ребенком! – пытается качать права прапор-артиллерист. – Мне отсюда будет удобней! Тем более что ваши солдаты снабдили меня теплыми вещами и маскировочной накидкой…

М-да, самое время спорить, кто храбрее!.. Придется снимать «мадсен» с правого фланга и ставить в охранение к этому инициативному юноше. Так, на всякий случай… Подзываю командира одной из групп:

– Так, Петро, своих парней с пулеметом сюда, и чтоб, как няньки, опекали господина прапорщика с его телефоном! Всё понял?..

Унтер моментально исчезает… Так, еще раз… Две сотни метров по фронту свободны, проходы сделаны, землянки блокированы… Справа на одном из траверсов выставлены три трофейных МГ и «мадсены»… один «мадсен». Отгонять гансов, если те полезут закрывать прорыв… Достаю ракетницу, патрон из левого кармана… В воздух взлетает не отличимая от германских осветительных белая ракета, затем, через несколько секунд – красная!.. Все!!. Началось!!.

Совсем негромко рвутся гранаты в землянках, артиллерист что-то бубнит в трубку телефона, секунды тишины сменяются далеким бабаханьем, рядом со второй линией взмывают фонтаны мерзлой земли, подсвеченные красным. Потом еще и еще… Корректировщик продолжает висеть на телефоне, и, видно, не зря. Очередной залп ложится почти полностью в траншею, вверх летят какие-то бревна, жерди и, по-моему, кто-то из гансов. Или мне показалось в сумерках?.. Следующие снаряды прилетают правее. Прапор-артиллерист, как дирижер, руководит своим «оркестром». Уцепился по дальности за окопы и утюжит их вправо-влево… Немцы только сейчас очухались и пытаются начать контрбатарейную стрельбу.

И, похоже, генерал Балуев все-таки двинул 7-ю пехотную дивизию вдоль Нарочи. Расстояние в несколько километров, конечно, гасит звуки, но там что-то такое грандиозное слышно. Вот и ладненько! Будет отвлекающий удар, и сюда меньше колбасников полезет. Кажется, они еще ничего не поняли, движухи пока никакой!.. Теперь только сибиряков дождаться, что-то они не торопятся… Хотя – нет, вру!.. Идут, идут, родимые!.. Сзади слышится топот, скрип снега, бряцанье, приглушенные матерки, и очень быстро в окопе становится тесно от родных серых шинелей и папах. Немногочисленные бородатые дядьки-ветераны, безусый молодняк, все пытаются отдышаться после бега по сугробам, кто-то набирает горсть снега и обтирает лицо, кто-то жует его, утоляя жажду… Те, кому не повезло, располагаются за бруствером. Ко мне пробивается знакомый уже ротный.