Триумвиры

Задумавшись, Цезарь полулежал в таблинуме. Светильни догорали, но он не замечал полусумрака, обволакивавшего предметы. Приказав рабам не беспокоить себя; он размышлял о Римской республике, потрясаемой борьбой сословий, и видел, что истинных аристократов уже не осталось, а все преимущества, которыми они пользовались, отошли в вечность; теперь каждый квирит мог добиваться любой магистратуры, а если он был богат, то и получить ее. Место прежних аристократов заняли хищники, старавшиеся захватить доходы и сокровища республики. Что с того, что сыновья бедняков поступали на военную службу, обогащались в походах, а затем занимались торговлей, покупали себе виллу и рабов? Они не становились состоятельнее нескольких золотых мешков, подобных Крассу, но могли получить подряды на общественные работы или военные поставки, переселиться в провинции, добиться в Риме трибуната, эдилата или квестуры. А против них стояли пролетарии — нищие, обреченные на скудную помощь республики: одни продавали голоса, другие становились клиентами, иные — соглядатаями, работавшими на аристократов и демократов. Подкуп и раздача милостыни праздной толпе стали законом: от власти грубых и скупых вольноотпущенников-ростовщиков зависели плебей, торговец и сенатор, и можно ли было оздоровить общество, влить в его жилы свежую кровь, примирить сословия, когда зажиточные фамилии переходили на сторону аристократии, а популяры искали точек опоры в среде италийского плебса и мелких торговцев?

Он видел закат республики уже при Цинне, а когда пришел Сулла, страшный распад охватил государство и перевернул жизнь. Борьба кредиторов и заимодавцев увеличила число недовольных, и Катилина кричал: «Аграрный закон, уничтожение долгов, отнятие у полководцев награбленной добычи, помощь охлосу хотя бы путем насилия!..» А оптиматы совещались о государственном перевороте и полном захвате власти: учреждение олигархии казалось единственным выходом из положения. Светильни потухли, но Цезарь не замечал темноты. — Красс будет добиваться избрания консулов, которые нас поддержат, — шептал он, — из семи кандидатов я твердо уверен в Гибриде потому, что он запутался в долгах и заложил имения…

«А популяр Цицерон хитрит, обещая поддержку Катилине и готовясь перебежать к аристократам. И, если он изменит нам, аристократы напрягут все силы, чтобы поддержать своего сторонника… Но — слава богам! — у нас есть Красс, муж хитроумный и всесильный, который обещает бросить на форум всех своих клиентов, вольноотпущенников и разорившихся откупщиков; есть у нас также Лабиен и Рулл, которые бредят трибунатом…»

Встал, и лишь теперь обнаружил, что в таблинуме темно. Хлопнул в ладоши, — вошел раб и зажег светильню.

— Убери свиток пергамента, — приказал Цезарь, — а я прилягу. Разбуди меня чуть свет.

— Господин, до рассвета остался только один час.

— Хорошо. Сделаешь, как сказано.

И Цезарь направился в кубикулюм.

XXVIII

Шли месяцы. Как рассчитывал Цезарь, так и случилось — Цицерон перешел на сторону аристократов, а Катилина, кандидат популяров, добивавшийся консульства, не был избран. Консулат получили Цицерон и Антоний Гибрида.

Неудача не сломила упорства Цезаря и Красса.

«Остаются народные трибуны, — думал Цезарь, наблюдая за волнениями в Риме, — и, если власть будет наша, попытаемся опрокинуть олигархию».

Избрание Рулла и Лабиена было толчком для ротаций.

Публий Сервилий Рулл появлялся на форуме как беднейший пролетарий; босиком, с нечесанными волосами, растрепанной бородой и в грязных лохмотьях, он произносил зажигательные речи, упоминая, что со времени диктатуры Суллы никто не смел говорить об аграрном законе.

— Квириты, — кричал он, надрываясь, — кровавые времена прошли, и не пора ли беднякам получить, наконец, то, чего они были безбожно и незаконно лишены? Цицерон предлагает нам, народным трибунам, свою помощь, но можем ли мы принять ее от мужа, который был с нами и перебежал из-за личной выгоды в лагерь аристократов? Нет, квириты! Мы отказались от поддержки человека, не понимающего, что будущее в руках народа, а не презренной кучки оптиматов.

И он прочитал закон, устанавливавший избрание децемвиров семнадцатью трибами, сроком на пять лет, с чрезвычайной властью.

— Эти мужи, ни в чем не зависящие от народных трибунов, смогут продавать в Италии и за ее пределами виллы, попавшие в число общественных земель с 666 года от основания Рима и утвержденные к продаже сенатом в 675 году; они составят опись добычи всех полководцев, кроме Помпея, которому мы доверяем, потому что он популяр; они потребуют возвращения захваченных богатств, чтобы приобрести земли для беднейших квиритов…

Народ рукоплескал. Аристократы поглядывали на сухощавого длинноносого Цицерона, который, опустив голову, ехидно улыбался.