Триумвиры

«Гай Скрибоний Курион нуждается в деньгах. Я говорил с Оппием, но старик без тебя не смеет принять решения. Сообщи о своем согласии, и мы с помощью богов попытаемся убедить Куриона перейти на твою сторону. Долги его составляют шестьдесят миллионов сестерциев, а так как он женился и приданое Фульвии оказалось небольшим, то лезет в долги, как в петлю, которая все туже затягивается…»

Отпустив друзей, Цезарь думал.

«Подожду», — решил он и написал Оппию, чтобы тот скупал синграфы Куриона у его кредиторов и предъявлял к взысканию:

«Начинай с малых долгов и постепенно переходи к более крупным, сжимай кольцо, как вокруг осажденного врага, старайся поставить его в безвыходное положение, не давай ему покоя и, когда он лишится доверия кредиторов, когда разорится и станет почти нищим, — сообщи мне. Я хочу взять мота в руки и сделать его своим послушным орудием».

— Курион нужен мне в борьбе с олигархами, — проговорил Цезарь, — если я не сумею договориться с Помпеем, Курион сделает больше, чем полководец на поле битвы.

Кликнул гонца и, передав ему эпистолу, приказал немедленно ехать в Рим.

Помпей колебался, с кем сотрудничать — с Цезарем или с аристократами. Сторонники Катона предлагали отозвать полководца из Галлии и назначить ему преемника.

— Поскольку Цезарь утверждает, что Галлия умиротворена, — говорили они, — то не лучше ли предложить ему распустить легионы? Вы знаете, что он заочно домогается консулата, но ведь это, отцы государства, нарушение закона Помпея!

Сенаторы растерянно потирали лбы и переглядывались.

— Без Помпея мы не можем решить столь важного дела, — несмело заявил старик-сенатор.

— Разве нет среди нас мужа, которого Помпей уполномочил говорить за него?

Выступил уполномоченный Помпея.

— Пусть отцы государства внимательно слушают, — возгласил он, — закон Помпея запрещает касаться вопроса о преемнике Цезаря до марта будущего года.

Но приближались выборы, и аристократы намечали консулами своих сторонников, а народным трибуном — Куриона, яростного врага Цезаря.

Отправляя в Рим воинов для голосования, Цезарь послал с ними краткую эпистолу Оппию:

«Наступило время купить Куриона. Предложи ему перейти на мою сторону на следующих условиях:

I — я уплачиваю все его долги и снабжаю ежемесячно деньгами;

II — для вида Курион остается моим врагом, но работает на меня;

III — должен добиться какими угодно средствами, чтобы в марте не был подвергнут голосованию вопрос о моем начальствовании в Галлии. Предложи Люцию Эмилию Павлу (это был мнимый сторонник аристократов) еще денег и намекни ему, что Курион — мой сторонник».

Получив эпистолу, старик Оппий, казначей Цезаря, долго сидел в задумчивости. На его обрюзгшем лице было полное недоумение.

«Заплатить десятки миллионов сестерциев двум этим негодяям! — пожимал он плечами. — Один, развратник, будет бросать деньги на любовниц, другой, обжора, на пиры… Люций Павл получил уже полторы тысячи талантов… Нет, Цезарь слеп, необдуманная щедрость доведет его до разорения…»

Однако ослушаться не посмел и отправился вечером к Куриону.

Он попал в самый разгар пирушки. За столом, с венками на головах, возлежали: сам хозяин, его супруга Фульвия, Целий, Долабелла, Эмилий Скавр с женой Муцией, разведенной супругой Помпея, и три сенатора.

Пили вино, совершая возлияния Вакху, когда раб шепнул господину имя Оппия.

«Опять с синграфами?» — вспыхнув, подумал Курион и уже собирался отдать приказание, чтобы рабы вытолкали Оппия в шею, но Фульвия, услышав имя казначея, сказала вполголоса:

— Прими. Может быть, тебе удастся взять у него в долг несколько сотен тысяч…

Извинившись перед гостями, Курион прошел в таблинум, где дожидался его старик.

Оппий начал издалека: он говорил о богатстве и могуществе Цезаря, не обращая внимания на недовольство торопившегося хозяина, а когда Курион с нетерпением прервал его, спросив, чего он желает, старик ответил: