Тривейн

После войны, благодаря своему авторитету и блестящим способностям, Йан Гамильтон занимал целый ряд высоких постов, став партнером одной из самых престижных нью-йоркских фирм. Занимался же он корпоративным правом, связанным с широкой диверсификацией муниципальных займов. Его соратники по военному времени, начиная с администрации самого Эйзенхауэра, довольно часто приглашали Гамильтона в столицу, в результате чего он открыл там собственную фирму. Он был республиканцем, но не доктринером, а его отношения с демократами и сенатом отличались завидным постоянством. Джон Кеннеди предлагал ему посольство в Лондоне; но Гамильтон с благодарностью отклонил это в высшей степени лестное предложение, продолжая восхождение по вашингтонской лестнице. В конце концов он стал «советником президентов», достаточно опытным для того, чтобы оправдывать доверие, и достаточно молодым — пятьдесят с небольшим, — чтобы оставаться гибким. Его дружбой дорожили многие.

Правда, через два года Йан Гамильтон совершил нечто странное: без всякого сожаления оставил фирму и спокойно заявил друзьям, что намерен взять длительный и, по его словам, заслуженный отпуск. Злые языки утверждали, что он собирался заработать кучу денег, став менеджером своего гитариста-сына, что именно в этом заключалась причина его ухода. Гамильтон и не думал спорить, более того, со всем соглашался, и весьма добродушно.

А потом уехал вместе с женой в кругосветное путешествие, которое продлилось двадцать две недели.

Через полгода Йан Гамильтон выкинул очередной фокус, и снова без малейшего шума в прессе: стал работать в старинной чикагской фирме Брэндона и Смита. Оборвав все, что связывало его с Вашингтоном и Нью-Йорком, он поселился в Ивенстоуне на берегу озера Мичиган. Похоже было, что Гамильтон решил вести спокойную жизнь, что, однако, не помешало узкому кругу богатых людей Ивенстоуна принять его с распростертыми объятиями.

Затем компания «Дженис индастриз» подняла вопрос о некоем долговом обязательстве и в качестве экспертов привлекла фирму Брэндона и Смита. Результатом стало нарушение Йаном обета молчания, данного им еще в бытность членом президентской Комиссии по импорту стали.

Итак, «Дженис индастриз» пользовалась теперь услугами самой уважаемой юридической фирмы на Среднем Западе, возглавляемой Брэндоном, Смитом и Гамильтоном. Ничего удивительного! Ведь «Дженис индастриз» уже проникла в высшие финансовые круги на обоих побережьях: с Грином — в Нью-Йорке и заводами компании, а с сенатором Армбрастером — в Калифорнии. Теперь она пыталась установить свое влияние и в центральной части Америки, чтобы воздействовать на исполнительную власть, включая президента Соединенных Штатов. Гамильтон, «советник президентов», приобретал огромную власть.

Оторвавшись от бумаг, Тривейн подумал о том, что завтра утром он приедет в Ивенстоун и преподнесет сюрприз Йану Гамильтону как раз на христианскую субботу, как только что преподнес Арону Грину — на еврейскую...

* * *

Роберт Уэбстер поцеловал жену и стал снова браниться по телефону. Когда они жили в Акроне, штат Огайо, им никогда не звонили ночью и не требовали, чтобы он куда-то мчался. Конечно, когда они жили в Акроне, они не могли себе позволить иметь такой дом, как тот, из которого его теперь вызывали. И многим ли парням в Акроне звонили из Белого дома? Хотя, ей-богу, этот звонок не был оттуда.

Уэбстер вывел машину из гаража и вскоре уже ехал вниз по улице. Согласно полученному им посланию, он должен был находиться на перекрестке авеню Небраска и Двадцать первой улицы через восемь минут.

Он остановил машину и сразу увидел белый «шевроле» и локоть водителя.

Как было условлено, Уэбстер дал два коротких сигнала, «шевроле» ответил ему одним длинным и тронулся с места.

Уэбстер поехал следом за «шевроле», который направился к большой стоянке. Поставив машину, вышел и пошел навстречу владельцу «шевроле».

— Надеюсь, вы не напрасно вытащили меня из постели? — спросил он.

— Не напрасно, — сказал смуглый человек в темном костюме. — Кончайте с майором. На этот счет все согласовано...

— Кто сказал?

— Уильям Галабретто... Убирайте его. Быстро!

— А что де Спаданте?

— Умрет, как только вернется в Нью-Хейвен... Улыбнувшись, Роберт Уэбстер удовлетворенно кивнул.

— Вы действительно не зря вытащили меня из постели! — сказал он и пошел к машине.

* * *

На железной табличке было написано только одно слово: «Лейк-Сайд»...

Повернув на очищенную от снега дорожку, Тривейн ехал по склону к главному зданию. Это был большой белый дом в григорианском стиле, казалось, его перенесли сюда с какой-нибудь довоенной плантации на Каролинских островах. По всему угодью возвышались деревья, а за их верхушками можно было видеть замерзшие воды озера Мичиган.

Ставя машину рядом с трехместным гаражом, Тривейн увидел человека, одетого в макинтош и меховую кепку. Он шел по дорожке, а рядом бежала большая собака. Заметив машину, человек свернул с дорожки, а собака залаяла.