Тривейн

— Вот уж не предполагал, что ты такой специалист в этой области.

— Не смейтесь, мистер... Как там тебя назвал этот ужасный тип? Мистер Высокомерие... Я уже многие годы не пропускаю выборов.

— Пророчица из Хай-Барнгета, — засмеялся Тривейн. — Мы дадим тебя напрокат Нику Греку.

— Нет, в самом деле! У меня своя система, и она себя оправдала. Берешь фамилию кандидата, прибавляешь в начале слово «президент». Это звучит иногда правдоподобно, а иногда нет. Я ошиблась только один раз, в шестьдесят восьмом. — Значит, совпадение?

— Сложнее, когда избирают священника: приходится вдаваться в подробности. Кстати, человек, который сейчас там, наверху, по моей системе вполне подходил. Он и тебе, кажется, нравился.

— Он не будет больше баллотироваться. Спокойствие Филис тут же исчезло.

— Этого ты мне не говорил, — тихо и напряженно сказала она.

— Есть вещи, которые...

— Ты должен был сказать об этом в первую очередь.

Филис стала очень серьезной: игра перестала быть игрой.

— Извини, — сказал Тривейн. — Я реагировал на информацию по мере ее поступления.

— А следовало бы по мере важности.

— Все верно.

— Ты не политик, ты бизнесмен.

— На самом деле ни то, ни другое. Мои деловые интересы надежны, но второстепенны. Последние пять лет я работал на госдепартамент и одну из самых крупных организаций в мире. Если тебе так хочется определить, к какой категории я отношусь, то скорее мне подойдет ярлык «на службе обществу».

— Нет! Ты слишком рационален.

— Послушай, Фил... Мы ведь разговариваем, а не воюем.

— Разговариваем? Ну нет, Энди. Это ты разговариваешь! Целыми неделями и с кем угодно, только не со мной.

— Я же объяснил: все было так неопределенно, надеяться было рискованно.

— А теперь все изменилось?

— Не уверен. Знаю только, что пришло время, о котором мы так много беседовали. Но ты, кажется, не собираешься за меня голосовать?

— Конечно, не собираюсь.

— Чертовски путаная ситуация! Ведь это, может быть, впервые за всю историю.

— Энди, будь серьезней. Ведь ты же не... не... — Филис запнулась, не сумев найти нужное слово, но абсолютно уверенная в своих ощущениях.

— Не гожусь в президенты, — мягко подсказал Тривейн.

— Этого я не сказала и не то имела в виду. Ты не создан для политики!

— А мне говорят, что сейчас это скорее плюс. Правда, я не очень понимаю, что это значит.

— Ты человек другого типа, не экстраверт. Ты не из тех, кто идет сквозь толпу, пожимая руки, произносит за день дюжину речей и называет конгрессменов и государственных деятелей по именам, их не зная.

— Я думал об этом... Ты права, мне это не нравится. Но, возможно, так нужно? Наверно, все эти жесты что-то объясняют, помимо докладов и высочайших решений. Трумэн назвал это разновидностью стойкости.

— Боже мой, — со страхом произнесла Филис, — да ведь ты серьезно!

— Именно это я и пытаюсь тебе объяснить... К понедельнику я буду знать больше: в понедельник встреча с Грином и Гамильтоном. Вот тут-то все и может взлететь в воздух.

— Тебе нужна их поддержка? Ты этого хочешь? — с откровенной неприязнью спросила Филис.

— Они не стали бы меня поддерживать, состязайся я с Мао Цзэдуном... Нет, Фил, мне просто хочется выяснить, чего я на самом деле стою.

— Ну, хватит об этом... Лучше вернемся к вопросу о том, почему вдруг Энди Тривейн решил принять участие в гонках?

— Ты что, не можешь называть вещи своими именами, Фил? Эти гонки называются президентством.

— Никогда не смогу выговорить. Это слово меня пугает.

— Значит, ты не хочешь, чтобы я продолжил борьбу?

— Не понимаю, зачем она тебе? В тебе же нет тщеславия, Энди! У тебя есть деньги, а деньги привлекают льстецов. Но ты слишком трезво смотришь на вещи, слишком хорошо все понимаешь. Не могу поверить...

— Я тоже не мог поверить, когда вдруг понял, что мне это не безразлично. — Тривейн рассмеялся скорее своим мыслям, нежели словам жены, и закинул ноги на кофейный столик. — Я слушал Армбрастера и ходил на встречи, потому что думал, что слова приведут к результату. А результатом станет доклад. Я был зол как черт. Затем понял, что столкнулся с профессионалами, а не с испуганными воришками, застигнутыми на месте преступления. Они — охотники за талантами, Филис. И мне нечего им возразить! Когда наши компании только еще развивались, я целыми месяцами рыскал по различным корпорациям здесь и за рубежом, переманивая лучшие умы, какие только мог купить. Я до сих пор помню об этом. Всякий раз, когда встречаю по-настоящему ценного человека, мне хочется тут же позвонить твоему брату... Эти люди занимаются тем же, чем занимался и занимаюсь я... Только в больших масштабах и в ситуациях куда более сложных. И если в первые недели или месяцы я потерплю крах, то они от меня и мокрого места не оставят. И все же я начинаю думать, что очень важно попробовать!

— Ты не объяснил почему.

Тривейн убрал ноги со стола и встал. Сунув руки в карманы брюк, он шагал по ковру, стараясь попасть ногой в узоры, как мальчишка, играющий на тротуаре в классики.

— Ты хочешь узнать всю суть?