Трижды приговорённый к 'вышке'

- По закону. Доказывай по закону. Я с твоим начальством молодым, разволнованным, разговаривал. Ты все норовишь через голову! Приехал, даже не поставил в известность это молодое начальство, что ты жалобу нашел, не так оформленную. И что? Убедишь?

- А нет?

- Да он опять откажется. Ты думаешь... Они, молодые, чувствуют, может, в этом лучше нас... Три последних дела, чем закончились? Прибавлением срока, милый ты мой друг! Это же секут молодые! Они потому и разводят руками. Один раз Иван Семенович вывел из-под вышки. Второй раз... Играет судьба! Вдруг - вышку снова прилепят?

- Управляют нынче молодые да ранние подследственными, одно скажу!

- Опять двадцать пять! И Дмитриевским, и Романовым управлял, по-твоему, следователь?

- Да, управлял следователь.

- Логика? Зачем ему это? Впрочем, ты уже сказал: выслужиться. Но это же риск. Понимаешь, служака, карьерист не пойдет на такой риск. Побоится.

- Я тоже так поначалу думал. А правда в другом. Мы вот сейчас оглянулись. Очень правильно сделали. И то не так было, и это можно было подтянуть. Расплодили сами же своей нетребовательностью друг к другу, а в первую очередь нетребовательность к себе, и бюрократизм, и обывательщину, и, прости, нового служаку. Для него, такого служаки, важен результат. Он понимает, что безрезультатность сродни бездеятельности. Вот и пришли к нам только результатники. Самое страшное, что есть. Во что бы то ни стало результат. Так воспитывали его, так наставляли, к тому вели.

- Целая философия.

- Да, Федор. И ты за это спрашивал, за результатность, строго. Что же произошло с делом Дмитриевского? Он шел после Захвата, Улесского... Погоди, в самом деле - как третьего? Ведь его к стенке ставили! Погоди!.. Не помню. Отпустили парней - они в один голос заявили на суде: "Не виноваты!" И вот приехал следователь Меломедов. Громкая у него приставка по особо важным поручениям. Пригляделся, ухватился. И победил.

- Меломедова я лично знаю.

- Верно. Серьезный малый. Но зачем серьезный малый то и дело повторял Дмитриевскому? Если ты убил преднамеренно, не зная ее, для своих прихотей - вышка. А если она была твоей любовницей, то не вышка, а тюрьма! Как это понять?

- Просто. Он уже понимал, что Дмитриевский убийца. Лишь отпирается.

- Молодец ты, Федор. Вот я и говорю. Все заторопились к результату. К хорошему результату помчался и Меломедов. Он захотел, чтобы Дмитриевский признался в совершенном убийстве. По плану Меломедова. Дескать, пусть ты и не убивал, а сознайся, что убил. Этим ты спасешь себя - тебя хотя бы не расстреляют. Главное - нашлись такие, в системе нашей имею в виду, которые поощряют Меломедова. Давай, давай! Быстрей тяни на раскрытие дела. Ведь общественное мнение бурлит: "Вы же недавно судили и приговаривали невинных людей к вышке! Слава богу, нашли убийцу!" Загипнотизированные чинуши, мы все, обрадовались лучшему исходу. Зачеркнули судьбу одного на потеху и радость требующей публики. Меня, адвоката, затоптали!

- Тогда истина восторжествовала. Тех, троих, отпустили, - нахмурился Басманов.

- Но они же признавались, что убили! И теперь я тебя спрашиваю, тебя! Может Меломедов заблуждаться как человек, подчеркиваю - молодой человек? Может? Жаждущий славы, чинов, наград. Может? Ты ответь мне, если я пришел к тебе как к товарищу, как к человеку!

- Не-е знаю. Был суд. Он вынес приговор. Ты его обжаловал.

- Не знаешь! Мы даже себе боимся сказать, что человек, которому доверено судить и казнить, может и ошибиться. А куда уж, об ошибке если зайдет речь, когда копнем с сомнением решение куратора такого Меломедова! Мы просто и не сомневаемся: лишь он один способен на объективный разбор ситуации!

- Я куратором у Меломедова не был.

- Но ты был куратором у другого следователя. Я потому и приехал к тебе. Я бы не приехал. И начал я не сразу. Это понятно. Ты был куратором у следователей, ведших дело Павлюка. Он двенадцать раз, по-вашему, нападал на жертвы. Я это враз вспомнил на вокзале. Точно молнией озарило. Тогда указывалось в частном определении, что не все, совершенные Павлюком преступления, были установлены. Вы тоже торопились?

- Павлюк расстрелян. И ты это хорошо знаешь. - Лицо Басманова посерело - он не любил слово "расстрел".

- Остался, однако, его дружок Гузий, - с торжеством сказал Гордий. О нем я и вспомнил!

- С этого, Семенович, и надо было тебе начинать. Тем более...

"Жалко тебя разочаровывать", - с болью подумал.

...Басманов вспомнил Павлюка. Метался по камере, плакал, кричал:

- Я один к вышке, да?! Зови опять следователя!

Закон охранял это ничтожество до последней минуты. Следователь Мирзоян пришел. Тогда он упоминал и об Иваненко.

Двенадцать доказанных случаев Павлюк принимал, а насчет Иваненко - по самую последнюю минуту - все отрицал.

- Шьете новенькое дело? - кричал он, бегая зелеными небольшими глазками по лицу следователя. - Не трогал я вашу Светку! И в гробу я ее видел в белых тапочках!

Следователь Мирзоян, небольшого роста смуглый мужчина, уже десять лет выполняющий свою тяжелую работу, спокойно осадил:

- Сядьте! Вы и другие жертвы отрицали.