Трижды воскресший

– Хотя бы обещай, что не выйдешь замуж за первого встречного, плохо знакомого тебе человека! И пожалуйста, подумай над моим предложением! – Он смотрел на нее глазами больного ребенка.

– Обещаю! – заверила Соня, думая о предстоящей регистрации восьмого июля. – И обязательно подумаю над твоим предложением!

Она легко вырвала руку и, не оглядываясь, побежала к выходу.

Едва ее ножка ступила за больничную ограду, из головы Сони тут же вылетел и Герасимов, и его идиотское предложение. Она бежала навстречу к Кириллу. Что могло быть важнее?

У Герасимова в тот же день случился кризис, и врачи вернули его буквально с того света. Он еще долго пролежал в больнице, но Соня больше ни разу так и не пришла.

Теперь, вспоминая все это, Соня чувствовала себя последней дрянью. Так паршиво на душе у нее уже давно не было.

Но она до сих пор не знала, что по иронии судьбы Юру тогда выписали, 8 июля, и он сразу же из больницы пошел к ней.

Во дворе Герасимов столкнулся с вереницей украшенных лентами машин, а через мгновение увидел пьяную от счастья Соню в белом платье.

Свадебный кортеж давно уехал, а он все еще продолжал стоять, прислонившись щекой к раскаленной от летнего солнца стене дома.

Ярко накрашенная старуха в нелепом желтом халатике, едва прикрывающем худые старые коленки, с удивлением посмотрела на Юру. Она неподалеку выгуливала облезлую болонку и, теперь решив, что парень просто пьян, радостно предвкушая предстоящий скандал, грозно двинулась к нему.

– Эй! Пьянь подзаборная! Пошел… – но, посмотрев Герасимову в глаза, осеклась на полуслове.

Этот странный парень ее и не заметил, он до сих пор продолжал смотреть вслед уже давно скрывшимся из вида свадебным машинам.

Много повидавшая на своем веку бабка Люба просто испугалась, разглядев в его тусклых глаза такую лютую ненависть, что решила с ним не связываться. Она тихонько подозвала свою собаку и, испуганно оглядываясь на Юру, забежала в подъезд.

Дверь с грохотом захлопнулась, и Герасимов внезапно очнулся:

– Ну что ж, ты сделала свой выбор…

Наступило осеннее хмурое утро. Ветер, шумевший всю ночь напролет, все же пригнал холодный зимний воздух. Этой ночью пришли первые заморозки. Ранним утром лужи были подернуты тонкой, еще зыбкой наледью и накрапывал холодный колючий дождь. Прохожие удивленно посматривали на худенькую женщину, одетую в легкую футболку без рукавов, которая шла, качаясь из стороны в сторону.

– Напилась с утра, алкоголичка, – кивнула с презрением в сторону Сони полная дама в красивом кожаном пальто. – Выселять таких надо из города, чтобы приличных людей не пугали.

Соня подняла на нее красные, воспаленные глаза, оттененные черными кругами:

– Я вам чем-то помешала?

– Потаскуха!!! – неожиданно тонким голосом завизжала толстуха. – Она меня оскорбила! Нет, вы только на нее посмотрите! Морда еще с утра не протрезвела, а туда же лезет…

Соня опустила голову и пошла прочь как можно быстрее. Привлеченные громкими криками уже стали собираться прохожие. Дама выразительно закатывала глаза, продолжая показывать в сторону Сони.

– Потаскуха! Да таких убивать надо! – не унималась женщина.

Соня свернула в первый попавшийся дворик и прислонилась спиной к дереву. Вся прошедшая ночь напоминала третьесортный фильм ужасов. Ко всем предыдущим радостям жизни, выйдя из больницы, Соня обнаружила, что у нее не осталось денег на обратную дорогу.

Спустя час, окончательно замерзнув и давясь непрерывным кашлем, она наконец-то добралась до злосчастной стройки, граничившей с ее домом.

До квартиры оставалось минут десять, когда Соня осознала, что проходит мимо дома Юриных родителей. Силы были на исходе, она чувствовала, что сильно простудилась и уже поднимается температура. Но Герасимов исчез, и выбора не было. Тяжело вздохнув, Соня открыла дверь подъезда и зашла внутрь.

Сначала она долго звонила, а потом в панике начала стучать кулаком в дверь. В доме стояла такая мертвая тишина, что даже слабый удар казался оглушительным.

Через несколько минут, показавшихся Соне бесконечными, за дверью послышались шаркающие шаги и недовольный заспанный голос спросил:

– Кто там?

Это была мать Юры.

«Так она еще спала и спала крепко, – удивилась Соня. – Я ее разбудила. Значит, с Юрой ничего страшного не случилось. Или она просто не знает?»

– Это Соня.

За дверью настороженно замолчали. Подумав, что сказала слишком тихо и мать Юры не расслышала, снова почти закричала:

– Это Соня, вы меня слышите?

Дверь мгновенно отворилась. Нина Евгеньевна, суетливо оглядываясь по сторонам, судорожно дергала за полы старого махрового халата, пытаясь спрятать от посторонних глаз безобразно отвисшую грудь, просвечивающую через тонкую материю ночной сорочки.

– Не кричите – соседи услышат. Что вы здесь делаете в такое время?

Плохо соображавшая после бессонной ночи и начавшейся простуды, Соня не уловила металлических ноток в голосе предполагаемой свекрови. Просто машинально удивилась, что та не приглашает ее войти. С Ниной Евгеньевной отношения у них были ровные, без особой симпатии, но и без взаимных оскорблений. Да и повода для ссор не было.