Трое

Доктор встает. Он жалеет, что напрасно потерял время, разговаривая с таким типом. Выбегает мать. Она и доктор входят в комнату. Стоны затихают.

Сейчас он видит ее пианино, которое стояло в его квартире. Если бы она стала хорошей пианисткой, то не умерла бы. Интересно, когда она играла в последний раз? Что получится, если он сейчас попытается сыграть что-нибудь? Кощунство! Почему? Почему нас всегда охватывает скорбь, когда кто-нибудь умирает? Даже если этот кто-нибудь был мертвецом и при жизни.

— Можете войти! — говорит доктор. — Она хочет видеть вас!

«Хочет видеть вас!» — это тоже кажется ему ложью. Звучало бы правдоподобнее, если бы она ему назначила любовное свидание.

Иван твердо переступает порог. Лицо его спокойно, ни одна жилка на нем не вздрагивает, в глазах нет и следа влаги. Мать, выходя из комнаты, удивленно смотрит на него.

Он закрывает за собой дверь.

Занавески, озаренные солнцем. Светлая, праздничная тень и запах весенней зелени.

Она лежит, раскинув руки на оранжевом одеяле. Никогда он не допускал, что она может так измениться. Не изменились только волосы — выгоревшие, смятые пшеничные колосья. Лицо ее потрясает. Состарившееся, высохшее, со свинцовым блеском умирающей ткани, выступающими костями мертвеца, бескровными синеватыми губами. Так вот он каков — поцелуй смерти!

Не хватает только гроба.

Он подходит. Когда он садится на стул подле кровати, она открывает глаза и смотрит на него.

Далекое, далекое, пустынное небо, которого никто не достигнет. Есть ли там что-нибудь?

Есть слезы. Вода бездонных колодцев, вода от дождей, вода от весны… вода от жизни.

Нет отчаяния, нет примирения, нет боли, ни одного из знакомых чувств. Только слезы и их живые источники, и необъятная пустыня…

И тишина, от которой звенит в ушах.

Когда он заплакал? Когда заговорил? Что сказал? И эта страшная дрожь. Как трясет эта беззубая смерть! Смотри, смотри, человек, в глаза ей смотри! Что видишь ты? Ночь! Подумай о себе, врожденный эгоист! Что стоят твои принципы перед моей властью! Что стоит все? Я — направление, в котором течет все — реки с молодыми утопленниками и старыми разложившимися трупами, я, ученый мой физик, — потенциальный ноль…

Философствуй, сколько душе угодно.

живи, как хочешь,

чувствуй, что хочешь,

И ты придешь ко мне! Я — абсолютное равенство…

Две птички бьются в окно, порхают, щебечут.

«Врешь! — приходит он в себя. — Врешь!

Вчера Младен умер в расцвете сил. Умер в бою с тобой. И хотя ты показывала ему открытую дверь, он остался и не покорился.

Ты уравниваешь только плоть. Но знак равенства между душами ставим только мы!

Мертвецы, на финише нет других судей, кроме нас, живых!..»

Над Витошей плавится солнце. Плещется золото о тонкие, зеленые плечи и струится вниз по ущелью. Купается веселая обнаженная девушка — гора. И шумят в оврагах мутные потоки, и щебечут опьяненные птицы в Княжевском лесу, и не умолкает детский гомон в школе. И сохнет простертое на облаках голубое платье, развеваемое проказником ветром, и приковывает к себе жадные глаза мужчин.

И замирают глухие удары кладбищенского колокола.

31

Путь к счастью — это и есть счастье.

Так тихо, что не похоже на свадьбу. Даже нет музыки. И разговоры смолкли.

Но никто из четверых не замечает этого. Даже платье Данче не белое, а костюм Сашо и вовсе не свадебный. Иван пришел в фуфайке, а капитан в спортивной куртке.

Молодые расписались утром. Служащая в горсовете всплеснула руками:

— Ведь сегодня вторник!

— Ну и что из этого? — оборвал ее капитан.

Он и она проставили по одной формальной, никому не нужной подписи, потому что они не думают когда-либо разводиться.

И на лестнице Иван, как это водится, плеснул перед ними воды из фляги. А Данче его поцеловала. Она любит его, как и Сашо его любит.

Потом убирали комнату Данче. А Сашо, взяв с собой ее дочку, пошел покупать вина. Свидетели были приглашены на ужин.

И вот они здесь.

Долгожданная, безмятежная радость, которая пришла вовремя, никого не обманув. И мужественная уверенность. И осознанная сила. Зачем им музыка? Зачем им бесцельный показной шум?

Иван рассказывал о звездах. Опять о тройных разноцветных звездах, до которых в один прекрасный день доберется человек.

И Данче подумала, что в ее комнату тоже вошла тройная разноцветная звезда, что другие тоже ее заметили и потому умолкли в благоговении.

Капитан встает:

— Ну, Иван, — говорит он. — Лучше нам убираться самим, подобру-поздорову, чем ждать, пока нас выпроводят!

Иван молчаливо встает.

— Дети, — с нарочитой торжественностью объявляет он, — мы с капитаном ваши духовные наставники! Запомните это!

Целуют молодоженов и уходят.

На улице капитан останавливается:

— Не хочется спать! Плохо сплю весной.

— И мне не хочется! — говорит Иван. — Пойдем ко мне домой, сыграем партию в шахматы!

— Сыграем! — загадочно улыбается капитан.