Трое

Он снова обратил на себя общее внимание, снова все гости уставились на него. Зубы Фелицаты Егоровны обнажились широкой и насмешливой улыбкой, телеграфист, закрыв рот рукою, начал покручивать усики, почти все старались казаться серьёзными, внимательно слушающими. Шум ножей и вилок, вдруг рассыпанных Татьяной Власьевной, отозвался в сердце Ильи громкой, боевой музыкой... Он спокойно обвёл лица гостей широко раскрытыми глазами и продолжал:

- Вы что улыбаетесь? Среди них есть очень хорошие...

- Есть-то есть, - перебил его Кирик, - только ты не того... не очень откровенно...

- Вы люди образованные, - сказал Илья, - обмолвлюсь - не взыщите!

В нём вдруг точно вспыхнул целый сноп ярких искр. Он улыбался острой улыбочкой, и сердце его замирало в живой игре слов, внезапно рождённых его умом.

- Украла эта девушка деньги у одного купца...

- Час от часу не легче, - воскликнул Кирик, комически сморщивши лицо, и уныло покачал головой.

- Сами понимаете, когда и как могла она украсть... а может, ещё и не украла, а подарок взяла...

- Танечка! - вскричал Кирик. - Иди сюда! Тут Илья такие анекдоты разводит...

Но Татьяна Власьевна уже стояла рядом с Ильей. Натянуто улыбаясь, она проговорила, пожимая плечиками:

- Что ж такое? Очень обыкновенно всё... ты знаешь таких историй сотни... барышень здесь нет... Но - это после... а пока - пожалуйте закусить, господа!

- Прошу! - закричал Кирик. - И я с вами закушу, хе-хе! Не фигурен каламбурчик, а весёленький...

- Аппетит возбуждает... - сказал Травкин и погладил себе горло.

Все отвернулись от Ильи. Он понял, что гости не желают его слушать, потому что хозяева этого не хотят, и это ещё более возбудило его. Вставши со стула и обращаясь ко всем, он продолжал:

- И вот судят эту девицу люди, которые, может, сами не раз пользовались ею... некоторые из них известны мне... Жуликами назвать их мало...

- Позвольте! - строго сказал Травкин, поднимая палец кверху. - Так нельзя-с! Это - присяжные заседатели... и я сам...

- Вот - присяжные! - воскликнул Илья. - Но могут ли они справедливы быть, ежели...

- Па-азвольте-с! Суд присяжных есть, так сказать, великая реформа, введённая на всеобщую пользу императором Александром вторым-с! Как можете вы подвергать поношению учреждение государственное-с?

Он хрипел в лицо Илье, и его жирные бритые щёки вздрагивали, а глаза вращались справа налево и обратно. Все окружили их тесной толпой и стояли в дверях, охваченные приятным предчувствием скандала. Хозяйка, побледнев, тревожно дёргала гостей за рукава, восклицая:

- Господа, оставим это! Право же - неинтересно! Кирик, да попроси же...

Кирик растерянно хлопал глазами и просил:

- Пожалуйста!.. ну их к богу, реформы, проформы и всю эту философию...

- Это не философия, а по-ли-ти-ка-с! - хрипел Травкин. - Люди, рассуждающие подобным образом, именуются по-ли-ти-че-ски не-благо-надёжными-с!

Горячий вихрь охватил Илью. Любо ему было стоять против толстенького человечка с мокрыми губами на бритом лице и видеть, как он сердится. Сознание, что Автономовы сконфужены пред гостями, глубоко радовало его. Он становился всё спокойнее, стремление идти вразрез с этими людьми, говорить им дерзкие слова, злить их до бешенства, - это стремление расправлялось в нём, как стальная пружина, и поднимало его на какую-то приятно страшную высоту. Всё спокойнее и твёрже звучал его голос.

- Называйте меня, как желательно вам, - вы человек образованный, но я от своего не отступлюсь!.. Разумеет ли сытый голодного?.. Пусть голодный вор, но и сытый - вор...

- Кирик Никодимович? - захрипел Травкин. - Что такое? Это-с...

Но Татьяна Власьевна просунула свою руку под его и, увлекая за собой возмущённого человека, стала громко говорить ему:

- Любимые ваши тартинки - селёдка, яйца вкрутую и зелёный лук, растёртый со сливочным маслом...

- М-да! Это - я знаю-с! - обиженно воскликнул Травкин, громко чмокнув губами. Его жена уничтожающе посмотрела на Илью и, подхватив мужа под другую руку, сказала ему:

- Не волнуйся, Антон, из-за пустяков...

А Татьяна Власьевна продолжала успокаивать дорогого гостя:

- Стерлядки маринованные с помидорами...

- Нехорошо, молодой вы человек! - вдруг обернувши голову к Илье и упираясь ногами в пол, заговорил Травкин укоризненно и великодушно. - Надо уметь ценить... надо понимать, да-с!

- А я не понимаю! - воскликнул Илья. - Оттого и говорю... Почему Петрушка Филимонов - хозяин жизни?..

Гости проходили мимо Лунёва, стараясь не коснуться его. А Кирик подошёл вплоть к нему и сказал грубо, обиженно:

- Чёрт тебя дери, болван ты - и больше ничего.

Илья вздрогнул, у него потемнело в глазах, как от удара по голове, и, крепко сжимая кулаки, он шагнул к Автономову. Но Кирик быстро отвернулся от него, не заметив его движения, и прошёл к закуске. Илья тяжело вздохнул...

Стоя в двери, он видел спины людей, тесно стоявших у стола, слышал, как они чавкают. Алая кофточка хозяйки окрашивала всё вокруг Ильи в цвет, застилавший глаза туманом.

- Мм! - мычал Травкин. - Это удивительно вкусно... удивительно!..

- Хотите перцу? - спросила хозяйка нежным голосом.