Трое

– Все хранится в том или ином досье. Ничто из вышеперечисленного не является секретом, кроме разве досье Папагополуса. Вся штука заключается в том, чтобы знать, где искать ответы на вопросы. А белки как раз в этом-то и специализируются. Это главное, чем они занимаются. – Ростов положил обрывки бумаги в большую стеклянную пепельницу и поджег их.

– Вам тоже надо бы обзавестись такими, – добавил он.

– Остается надеяться, что и у нас они появятся.

– Дай вам Бог. Во всяком случае, хуже не будет. Может, даже ты сам будешь заниматься этим делом. Что весьма поспособствует карьере.

– Может, я так и сделаю, – кивнул Хассан.

Появился заказ: водка для Ростова, джин для Хассана. Ростов был доволен, что Хассан правильно отреагировал на его дружелюбное вступление. Он тщательно размешал хлопья пепла, чтобы среди них не осталось ни одного клочка бумаги.

– То есть, вы предполагаете, – сказал Хассан. – что за спиной «Сейвил шипинг» стоит Дикштейн?

– Да.

– Так что мы будем делать со «Штромбергом»?

– Ну… – опустошив свой стакан. Ростов поставил его на стол. – Предполагаю, что «Штромберг» нужен ему для того, чтобы в подходящий момент подменить им «Копарелли».

– Этот замысел может ему обойтись непомерно дорого.

– Он перепродаст судно. Кроме того, он может использовать «Штромберг» для захвата «Копарелли» – правда, пока еще не представляю, как это будет осуществлено.

– Может, попробовать внедрить человека на борт «Штромберга», подобно Тюрину на «Копарелли»?

– Не имеет смысла. Дикштейн, не сомневаюсь, рассчитает старую команду и наберет израильских моряков. Надо придумать что-то другое.

– Вы знаете, где сейчас находится «Штромберг»?

– Я послал запрос белкам. Когда свяжусь с Москвой, у них уже должен быть ответ.

Объявили посадку на рейс Хассана. Он встал.

– Мы встретимся в Люксембурге?

– Не уверен. Я дам знать. Но я должен еще кое-что сказать. Присядь.

Хассан сел.

– Когда мы начали вместе работать по Дикштейну, я испытывал к тебе глубокую враждебность. Прими мои извинения, я могу только сожалеть об этом, но должен сказать, что для нее были свои причины. В Каире происходит утечка информации. Не подлежит сомнению, что в аппарате египетской разведки есть двойной агент, работающий на Израиль. И я убежден, как тогда, так и сейчас, что все сообщения, которые пересылаются вашему начальству, через этого двойного агента уходят в Тель-Авив; в таком случае Дикштейн узнает, как близко мы к нему подобрались и ускользнет от нас.

Хассан кивнул.

– И что вы предлагаете?

– Так. Конечно, ты должен проинформировать шефов о том, что удалось выяснить, но я бы хотел, чтобы ты особенно не вдавался в детали. Не называй ни имен, ни времени, ни места. Если на тебя будут давить, вали все на меня, жалуйся, что я не подпускаю тебя к информации. Не контактируй ни с кем, кроме тех, кому обязан сообщать. И, главное, не обмолвись ни о «Сейвил шипинг», ни о «Штромберге», ни о «Копарелли». Что же касается Петра Тюрина на борту «Копарелли» – постарайся просто забыть о нем.

– Что же тогда остается для донесений? – забеспокоился Хассан.

– Более чем достаточно. Дикштейн, Евроатом, уран, встреча с Пьером Боргом… если ты выложишь хотя бы половину из этого, то станешь в Каире просто героем.

Но Хассана его слова не убедили.

– Я отвечу такой же откровенностью. Если я последую вашим советам, мои донесения потеряют всю убедительность, которой отличаются ваши.

Ростов изобразил смущенную улыбку.

– Разве я веду нечестную игру?

– Нет, – признал Хассан. – Вы заслуживаете полного доверия.

– Да и, кроме того, никто, кроме нас двоих, не будет знать, как и чем отличаются наши донесения. И в завершении операции ты получишь полную информацию.

– Хорошо, – сказал Хассан. – Я буду осторожен. У вас есть какие-то планы?

– Постараюсь провести несколько дней с Марией и детьми. У нас дача на берегу Рижского залива.

– Прекрасно.

– Там великолепные места, хотя нет такой жары, конечно, к которой вы привыкли. Куда потом направишься – в Александрию?

Прозвучало последнее приглашение на рейс, и араб встал.

– Мне еще не так везет, – сказал он. – Скорее всего, мне придется провести все время в прогнившем Каире.

Но у Ростова мелькнуло подозрение, что Хассан лжет.

Когда Германия потерпела поражение в войне, вся жизнь Франца Альбрехта Педлера пошла под откос. Пятидесятилетний кадровый офицер вермахта, он внезапно оказался бездомным безработным нищим. И, как миллионы других немцев, начал с нуля.