Трое из Леса. Вторая трилогия

Сиринга наблюдала за ними с хитренькой усмешкой. Она насытилась быстро, поклевала «как птичка» первой, деликатно показав, что мясо не отравлено, затем, к удивлению невров, вытащила из заплечного мешка знакомую доску с натянутыми на ней волосами разной толщины: от конского до тончайшего шелкового. Дударь раскрыл рот и ошалело смотрел, как девушка покрутила колышки, натягивая каждый волос, тронула раз-другой, и в воздухе зазвенели странные звуки, от которых защемило внутри, а сердца застучали чаще.

– Святое Небо, – выдохнул Мрак, узнавая.

Она радушно улыбнулась:

– У вас такого не знают?

– Откуда? – Мрак взял себя в руки. – В Лесу родились, пням молились… Да и везде, где были, народ прост, как дрозд. Если поет и пляшет, то лишь два притопа, три прихлопа. А это… музыка богов!

– Тогда слушайте, – сказала она горделиво.

Олег смотрел, как она вскинула носик, лицо стало строгим, даже чуточку надменным. Сперва только перебирала эти волшебные нити, воздух наполнился прекрасными звуками, нежными и трепетными, потом очень тихо добавился ее голос, такой же чистый, светлый, пошли набирать силу вместе, сплетаясь и помогая друг другу.

Олег в первые мгновения еще держался, пытался настроить себя на подозрительный лад: откуда в лесу такие инструменты, почему не выказала ни капельки страха, все-таки у них, надо признать, рожи зверские, одежка драная, забыли, когда и мылись, несет как от коней после тяжкой работы… но она играла и пела так, он не мог подобрать слова, что вся подозрительность постепенно улетучилась, как клочья сырого тумана под утренним солнцем.

В вечернем воздухе долго дрожал, мучительно медленно замирая, чистый, как родник, звук, Сиринга уже молчала, а когда натянутые нити застыли, она ослабила колышки, спрятала волшебный инструмент в заплечный мешок.

– Ну что, – сказала она деловито, – пойдем?

Мрак подхватил одной рукой мешок с мясом оленя, секиру – другой, ответил за всех:

– Мы уже идем!

Олег попытался сказать, что они не собирались никуда заходить, что им надо в Долину Битвы Волхвов, но язык не поворачивался протестовать, когда Мрак и Таргитай влюбленно заглядывали этой золотоволоске в глаза, едва не пританцовывали, готовы нести не только ее мешок, но и ее тоже, едва не отпихивают друг друга…

– Если только не надолго, – предупредил он.

Сиринга оглянулась, брови ее удивленно взлетели:

– А что, я вас тащу силой?

– Да нет, – смешался Олег.

– Смотрите, – предостерегла она насмешливо, – вас трудно будет выгнать из нашего дворца! У нас много красивых женщин. Есть и очень красивые.

Олег быстро отвел глаза. Неужто есть еще красивее, подумал в замешательстве. Сверкает, как драгоценный камешек, быстрая и гибкая, как зверек, умненькая, глаза понимающие, словно видит его насквозь, грязного и пропотевшего, с такими же пропотевшими мыслями…

Деревья мчались навстречу, разбегались, выпрыгивали сбоку, Таргитай на ходу ушиб палец, поднял крик, но не отставал, стыдно отстать от женщины, а та неслась как молодой олень, ловко перепрыгивала валежины, даже перескакивала невысокие выворотни и ямы, невры разогрелись, но держались ровно, с дыхания не сбились, и Сиринга наконец начала оглядываться с удивлением, сама пунцовая, как маков цвет, волосы выбились из-под капюшона, их трепало по ветру, и Таргитай еще дважды влипал в деревья, засмотревшись на диковатую девичью красу.

Наконец она приотстала, невры обгонять не стали, не с женщиной же состязаться, а Сиринга проговорила с трудом:

– Никто… никто еще… не догонял меня!

– Все когда-то бывает в первый раз, – утешил Мрак.

Он нисколько не сбился с дыхания, Сиринга смотрела на него, как на великое чудо. Оба изгоя тоже дышали ровно, хоть и глубоко. Было видно, что так могут бегать хоть до поздней ночи, словно они не люди, а олени.

Лес кончился, а дальше, как брошенный вперед с размаху зеленый ковер, простерлась равнина. Невры завороженно смотрели на чудо впереди: сверкающий оранжевым сказочный дворец на вершине огромного холма.

Крыши и башенки горят, как расплавленное золото, глазам смотреть больно, снежно-белые стены гордо вздымаются ввысь, словно не хотят ничего иметь общего с серой землей, из которой выросли. Забор вокруг исполинского дворца не настолько высок, чтобы спрятать его сверкающую красоту, да и зачем, если шапка свалится, когда посмотришь на высоченные стены дворца!

Дорога вела к воротам, по краям две башни, над воротами навес, чтобы в непогоду дождаться, когда позовут старших, переговорят, решат, на каких условиях впустить. Сами ворота из толстых досок, почти распиленных пополам бревен, окованы широкими железными полосами. В правой створке видна узкая дверца…

– Здорово, – восхитился Мрак. – Это же надо!

– Что-то не так? – поинтересовалась Сиринга лукаво.

– Наоборот, – сказал Мрак с чувством. – Каким волшебством такое сотворили средь дикого леса?

Он с упреком обернулся к Олегу, мол, учись. Это не горы трясти. Строить потруднее, чем ломать.

Сиринга сказала все с той же беспечностью:

– Если бы волшебством!.. Здорово бы. А так все строили сами. Сперва холм насыпали…

– И холм?