Трое из Леса. Вторая трилогия

– Если бы я знал.

Она с удивлением посмотрела в его усталое лицо:

– Если это не они передрались, то я уж думала, это ты… или кто-то из твоих людей.

Он ответил с горечью:

– А они есть? Додон удалил от себя как умелых воевод, так и героев. Медея верно сказала, что не всяк мужчина, кто носит портки. Рыба гниет с головы, моя радость.

Бережно гладил ее по голове, и она ощутила в этом жесте полную беспомощность старого воеводы. Раньше всегда учил, как держать спину прямой, взор надменным, слабости не выказывать даже перед служанками, а сейчас молча признается, что сделать ничего нельзя.

– Я сняла ночную стражу, – сказала она, вздохнув. – Пусть спят все.

– Зачем? – вскинул он брови.

– Все равно мы не хозяева в своем дворце.

Он нахмурил брови:

– Гм… но бездельничать тоже ни к чему. Воины должны всегда быть при деле. Ладно, завтра проверю оружие. Всыплю, у кого топор не остер, шелом не блестит, ремни перетерлись… Отдыхай, моя радость. В тебе больше силы, чем в Додоне. Я вижу, как в тебе проступает кровь Громослава, мягкого снаружи, но со слитком небесного железа внутри! Я люблю тебя.

Он поцеловал ее в лоб, а Светлана долго прислушивалась к его удаляющимся шагам. Рогдай шел тяжело, в конце коридора почти волочил ноги. Вроде бы даже споткнулся.

– Иди ко мне, Мрак, – позвала она. – Ляг на ноги. Согрей их.

Огромный волк с готовностью прыгнул на постель. Жуткие глаза его горели желтым огнем дикого лесного зверя.

В полночь, когда сон Светланы достаточно окреп, он неслышно соскользнул с постели. Нижняя часть дворца в самом деле источена подземными ходами, как трухлявый пень жуками и муравьями. Да еще тайные ходы в толстых стенах! А ночи все еще слишком коротки…

«Как хорошо, что я больше волк, чем человек», – мелькнула мысль. Как приятно видеть, что делается далеко внизу, за поворотом, и то, сколько человек бегут двумя поверхами выше. Запахи рисовали хоть смазанную, но верную картину: четверо потных и воняющих жареным луком с топорами в мокрых от пота руках бегут ему наперехват, сапоги одного в навозе, еще один благоухает редким розовым маслом, одежда пропитана благовониями.

Подняв морду, он поймал мощную струю запахов слева и сразу в призрачном мире запахов увидел, что происходит за три палаты с той стороны.

Пробегая через палаты, он ощутил незнакомый запах. Шерсть сама по себе поднялась на загривке, он с трудом подавил грозное рычание. Запах сразу дал картину знойной степи, конского пота, металла и свежепролитой крови. Чужак, который прошел здесь, был высок ростом, средних лет, в полной мужской силе, на нем сапоги из тонко выделанной кожи, на коне провел не меньше суток, одежду не менял суток трое, его мучит голод, но силы сохранил, идет быстро, только в одном месте задержался, даже присел, явно от кого-то прячется, на полу остался запах кончиков пальцев…

Мрак еще раз внимательно обнюхал это место, образ незнакомца стал яснее. Рука, которой коснулся каменной плиты, явно привыкла держать меч или боевой топор. К счастью, в это уединенное место никто не наступил, Мрак разглядел даже отпечатки двух пальцев, крупных и наполовину стерших рисунок частым ношением боевых рукавиц.

Он бежал, полз, протискивался, ноздри ловили ароматы масел и женских тел, когда пробирался мимо стены, за которой бдили поляницы, сердце учащенно билось, когда скользил у камней, за которыми спала Медея, но заставил себя идти дальше, через подземный поток, пока не вышел в западную часть дворца.

Здесь пахло нежилым, но пробраться вовнутрь оказалось намного труднее. Он понял, когда сумел протиснуться в первую же комнату. Царская казна!

На стенах, столах, поверх сундуков разместились мечи и кинжалы, украшенные сапфирами и яхонтами, золотые пояса, кубки, ларцы, чаши с драгоценными камнями. Вдоль стен выстроились на полках бесконечные ряды золотых и серебряных ковшей: если без камней, то редкостной чеканки. Там же стояли кубки, чаши, блюда, стаканы.

Под стеной тянулись в ряд крупные скрыни, ларцы и сундуки – кованные золотом, крышки затейливо украшены драгоценными каменьями, под другой стеной в ряд шли на полках огромные чаши с алмазами, крупными бериллами, изумрудами. Отдельно стояли широкогорлые кубки, доверху наполненные золотыми серьгами удивительной работы, ожерельями из диамантов, цепочками из червонного золота.

Золотые монеты находились в огромных сундуках, но тех не хватило, и золотые монеты сыпали просто в тот угол, теперь из золотой кучи едва выглядывают крышки.

Он откинул крышку большой скрыни. В глаза ударил хищный блеск золотых монет. Золото распирает прочные стенки – тяжелое, мощное, чем-то похожее на застывшие и сплюснутые капли солнца. В соседнем сундуке те же монеты, но мельче, с другим рисунком: зверь на одной стороне, на другой – голова бородатого человека. Такие же монеты выступают горкой в золотой братине, а в двух соседних ковшах – овальные, толстые, с непонятными значками.