Трое из леса

— Надо перехватить! — вскрикнул Мрак. — Он пройдет мимо…

Задыхаясь от бешеного бега, они мчались по скалам, прыгали, расшибались о камни, перескакивали глубочайшие расщелины. Мрак подхватывал обоих, тащил, пинал, перебрасывал через провалы, заставлял лезть через гребни скал.

Наконец добежали, рухнули, хватая воздух, как рыбы на суше. Во все стороны тянулась каменная плита, из щелей выбивалась сухая трава и корявые кусты. На краю плато, над самым обрывом росло с полдюжины огромных деревьев. Облака скользили над верхушками, иногда цеплялись, оставляя клочья белого тумана.

Конь Святогора брел медленно, опустив голову. Когда поравнялся с двумя лиственницами, достигавшими разве что до груди, с хрустом сорвал с одной верхушку, другую выдернул с корнем. Так и двигался дальше, равнодушно двигая огромными, как валуны, зубами, а на землю падали щепки с руку человека размером.

Святогор сидел неподвижный, застывший. Голова и плечи иногда скрывались в облаках, на широких плечах лежал снег. С мясистого обвислого лица сумрачно смотрели полузакрытые веками выпуклые глаза. Огромный железный шолом размером с шатер блестел, спускаясь по самые насупленные брови, на которых тоже зацепился и не таял снег. Выгнутая стрела, пронзая козырь шлема, укрывала расплюснутый нос от ударов. Длинные вислые усы и длинная седая борода ниспадали на бронзовые пластины, наложенные поверх кольчуги. Богатырь был в кожаных портках, боевых рукавицах и тяжелых сапогах с огромными шпорами. На левом локте у него болтался щит с озеро величиной, а исполинский прямой меч с резной рукоятью колыхался у бедра. Из-за плеча выглядывал колчан со стрелами — будь они поменьше, сошли бы за копья.

Мрак заставил себя встать на ноги, он впервые чувствовал свое полнейшее бессилие, замахал руками:

— Святогор!.. Святогор!!! Святогор, услышь нас!

Всадник не шевельнулся. Лицо его было неподвижно, шолом надвинут на брови, а глаза полузакрыты.

— Святогор! — надрывался Мрак.

Таргитай и Олег приподнялись на дрожащих руках, закричали сорванными голосами:

— Святогор!

Святогор не шевелился, но внезапно остановился богатырский конь. Потянувшись через головы невров, он с сочным хрустом сорвал верхушку сосны. Огромная, как пещера, пасть поглотила ветви, раздался ровный треск перемалываемого дерева. Святогор медленно-медленно открыл глаза. Он уже закрыл было их снова, но что-то удержало, он всмотрелся в каменистое неровное плато. Слышно было, как скрежетнул его доспех. Святогор впервые шелохнулся. Огромная голова чуть наклонилась. Глаза были удивительно чистые как у ребенка, серые, цвета хмурого неба.

Грянул, как гром, могучий оглушающий голос:

— Люди?.. Здесь?

Мрак невольно присел на корточки, а изгоев свалило громовым голосом как подрубленные деревья.

— Люди! — закричал Мрак во весь голос. — Святогор!.. Мы забрались в Горы, чтобы увидеть именно тебя!

Святогор долго смотрел молча, потом голос прогремел уже тише, словно из удаляющейся тучи:

— Когда-то я не был дивом… Мельчает людье. Был народ — горы сдвигали, но придет время — всемером соломину не поднимут… Аль уже не поднимаете?

Мрак заорал, приставив ладони ко рту ковшиком:

— Святогор! Нам нужна твоя сила велета! Чужие пришли, зничтожают твой народ!

Святогор сидел молча, жутко хрустели ветви в огромной пасти коня. Конь сорвал верхушки еще двух деревьев, словно траву, на людей пахнуло влажным дыханием, когда чудовищные зубы начали крушить и перетирать стволы.

— Сколько веков минуло, — проронил Святогор гулким голосом. — Или тысячи лет? Горы все такие же… Только по вам, измельчавшим, можно угадать, что много воды утекло…

Мрак закричал во весь голос:

— Святогор! На твоих людей надвинулся чужой народ! Скоро не останется и тех, кто всемером соломину…

Святогор хранил молчание, слышен был лишь странный непрерывный хруст. Огромный конь, пользуясь остановкой, выдрал с корнем последнее дерево, жевал, устало прикрыв глаза.

— Прихлопнуть бы как мух, — пророкотали наконец над головами невров раскаты грома. — Ведь не держит мать сыра-земля… Аль не ведаете? Из Леса вышли, что ли?.. Эх, все оставшиеся годы отдал бы, чтобы денек хоть промчаться по чистому полю, помериться силой с супротивником…

Его тяжелый вздох услышали, казалось, даже на Авзацких горах и острове Буяне. Мрак уронил голову, ощутив себя чуть ли не впервые в жизни виноватым. Таргитая отпустил страх, он смотрел на исполина с жалостью. Как тяжело, должно быть, если не с кем словом перемолвиться!

Голова и грудь Святогора скрылись в наплывающих облаках. Из белого тумана прогрохотали слова, полные муки:

— Нет на земле мне дела… Леса корчевал, но деревья для меня — трава… Горы ворочал, но кому надобно? Эх, найти бы тягу земную… Я бы в землю кольцо вогнал, привязал бы к нему цепь железную, притянул бы небо к земле, смешал бы с землей, как было в моей молодости!.. Истратил бы малость своей непомерной силушки. Да и вы увидели бы другой мир… Настоящий! Еще молодой.