Трое из леса

Мрак вытащил ложку, зачерпнул по самому краю, подул в жидкую кашицу, отхлебнул. Запасливый волхв ухитрился сохранить узелок с зернами, но Таргитай, который ничего не хранил, зато многое замечал, сварил наваристую кашу, пока Олег возился с оборотнем. Посмеиваясь, Мрак с непроницаемым видом черпнул снова, зачерпнул еще. Проголодавшийся за ночь Олег зачерпнул из глубины, хапанул полным ртом, замер, глаза его стали выпученными, как у молодого упыря. Лицо стало цвета солнечного заката, уши засветились так, что от них можно было зажигать бересту. Пересилив себя, с трудом проглотил, сказал хрипло:

— Ох, и дуб же…

Таргитай, ничего не заметив, зачерпнул полную ложку, отправил в рот. Точно так же вспыхнул, раздулся, прожигая волхва убийственным взглядом. С усилием проглотил, ответил сиплым голосом:

— Дуб, да еще зеленый…

Мрак нагло посмеивался, хватал кашу по краям котелка, там остывала быстрее. Изгои сидели, сжимая пустые ложки, не решаясь шелохнуть обожженными языками, что уже еле помещались во рту. Насытившись, Мрак сказал довольно:

— Спасибо, Таргитай! Молодец, что упыренка тоже в котел бросил. Все-таки мясо, хоть и лягушачье. Обед не обед, ежели без мяса.

Таргитай побледнел, уронил ложку. Олег, выпучив глаза, медленно вытаскивал на ложке жалкие косточки. То ли летучий кожан шлепнулся, ослепленный костром, то ли древесная лягушка свалилась с ветки в котел, но Мрак громко нахваливал, мол, голодному и жук — мясо, а здесь целый упырь! Хоть и мягкий.

Олег вспискнул, как полузадушенный поросенок, опрометью бросился в кусты. Там затрещало, словно Горыня спустился с гор и крушил деревья.

— Нечисть разбежится точно! — заметил Мрак, прислушиваясь с довольным видом.

— Мог бы и промолчать, — сказал Таргитай обидчиво. — Я ж не нарочно!

— Да? Гм, я о тебе думал лучше.

Из котелка все еще вкусно пахло кашей. Мрак покачал головой, снова запустил ложку.

— Все-таки ты дурень, Тарх. Иногда думал, что у тебя на час ума не стало, а навек в дурни попал, ан нет! Не понимаешь, что боги велели есть все, кроме себе подобных, да и то с оговоркой: в бою и на охоте врага есть можно. Это уж мы сами придумываем: то нельзя, это не нужно, а это лишь по особым дням… Зажрались! Хвост за мясо не считаем… Кликни волхва. Не хочет есть, пойдет голодным.

— Куда?

— За одолень-травой, куда еще? — удивился Мрак.

Глава 6

В этот день измучились еще больше, ибо Мрак таскал по всем колдобинам. Олег обмолвился, что одолень-трава любит укромные места. Мрак тут же велел растаскивать буреломы, убирать валежины, раздвигать камни.

Изгои роптали, но Мрак был свиреп, неумолим. Сегодня — последний день, заявил он резко. Именно в эту ночь расцветает папоротник, об этом знает весь Лес. Нужно сорвать Цвет и сразу уходить. Два дня уже сидят в Лесу, больше им делать здесь нечего…

В Лесу часто мелькали призрачные тени. Олег вздрагивал, оглядывался. Таргитай, более толстокожий, заметил только, что исчезли певчие пташки, у которых перенимал трели и коленца, а еще пропали муравьи, которым бросал на их коричневые кучи больших жуков, жаб, ящериц.

На обед Мрак остановиться не дал — последний день, не сдохнете. По горсти ягод сорвали на бегу — и ладно. У Таргитая рябило в глазах от сухих стволов, что растаскивал из бурелома, а руки по плечи были в жиже от трухлявых валежин, что разваливались, едва пытался сдвинуть. Олег выглядел еще гаже, труха и мокрицы у него были в волосах и даже в бородке.

Наконец Мрак опустился на колени перед приземистой травкой, что росла на самом солнцепеке, спросил:

— Волхв, взгляни-ка! Приметы совпадают.

Олег посмотрел, обошел вокруг, сказал сердито:

— Она. Не понимаю, зачем мы с Тархом мучились? Я сто берлог голыми руками приготовил для зверья!

Мрак оскалил зубы, начал бережно изымать желтый с красными прожилками стебель. Таргитай набросился на Олега:

— Это укромное место? Ах ты ж…

Олег бережно принял у Мрака драгоценный стебель с корнем и всеми листьями, увязал в чистую тряпицу.

— Все! Теперь у нас есть и одолень и разрыв-трава. Ребята, а ведь никто из деревни на нашей памяти не находил!

Мрак внезапно прервал злым голосом:

— Бахвалиться будешь потом. Надо еще сорвать Цвет, а это труднее. Бегом! Уже смеркается.

Таргитай сцепил зубы, молча бежал, перепрыгивал, подлазил, продирался. Когда показалась полянка, он был без сил, но сердце стучало радостно. Нечисть шалела, чувствуя запах распускающегося папоротника, и не сторожила одолень-траву и разрыв-траву, такие же колдовские зелья. Теперь бы отстоять Цвет Папоротника, сорвать, не убояться, и тогда увидеть бы рожи Боромира и Громобоя, всех охотников, кои чли себя храбрыми да умелыми!

Костер развели быстро, хвороста не жалели. Мрака связали крепко, но, наученные страхом, не слишком туго. Таргитай приволок сухой пень, подложил Мраку под спину, дабы мог сидеть даже туго связанный.

Тьма сгустилась быстро, Олег с книгой в руках подвигался к огню, водил пальцем по знакам: