Трое из навигацкой школы

Их было четверо: трое офицеров и франт в цивильном платье и желтом, как осенний клен, парике. И беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что не на дружескую пирушку собрались эти господа. Вид их, настороженный и угрюмый, сбивчивый разговор, полный колких намеков и язвительных замечаний, заставил Белова пожалеть, что он зашел в трактир и стал невольным свидетелем надвигающейся ссоры. Больше всех горячился плотный широкоплечий офицер в форме поручика Преображенского полка. После каждой фразы он опускал на стол кулак, словно ставил им знаки препинания, и тяжело водил шеей.

— Это ты правильно, Вась, делаешь, что со мной не чокаешься, — приговаривал он. — Я и сам с тобой чокаться не хочу.

Сидевший напротив поручика франт невозмутимо пил пиво, глядя поверх голов офицеров.

— Я и пить с тобой не хочу за одним столом, — продолжал поручик, — да поговорить надо. А разговор не клеится… — Он схватил кружку, опорожнил ее залпом и перегнулся через стол, пытаясь заглянуть франту в глаза: — Думаешь, мы не слыхали про Соликамск? Кому охота ехать в Соликамск по собственной воле? Все курляндцы канальи, а ты еще хуже, — он вдруг вскочил на ноги. — Когда-то ты был моим другом…

— Опомнись, Ягупов, — сказал тот, к кому были обращены бранные слова.

Сидевшие рядом офицеры дружно вцепились в поручика с двух сторон, пытаясь заставить его сесть, но тот расправил плечи, напрягся и зычно гаркнул:

— Сколько тебе платят за донос?

— Выбирай слова! Какие к черту доносы? — Франт тоже вскочил на ноги.

— Лядащев, уйди! Разве ты не видишь — он пьян, — умоляюще крикнул смуглый, с раскосыми, как у татарина, глазами, офицер. Он боролся с правой рукой Ягупова, но силы его были явно на исходе.

— Какие доносы? Те самые! — не унимался Ягупов. — Иначе зачем тебе с курляндцем компанию водить? Бергер мать родную не пожалеет, лишь бы платили. Бергер каналья, и ты каналья!

— Моли бога, чтоб я забыл этот разговор. А не то…

— Ты еще смеешь мне угрожать? Ах ты… — Ягупов рывком освободил правую руку и с силой метнул тяжелую оловянную кружку в Лядащева.

Тот пригнулся, но кружка все же задела его руку и со звоном упала на пол.

— Ты еще пожалеешь об этом, — угрюмо проговорил Лядащев, потирая ушибленный локоть и пятясь, потому что на него медленно надвигался Ягупов.

Каждый шаг с трудом давался поручику — на нем, как собаки на медведе, висели офицеры, и он волочил их за собой, скаля зубы, — вот, мол, я каков!

Отступая, Лядащев очутился за высокой спинкой беловского кресла и там остановился, угрожающе сжав кулаки.

Перепуганный Саша хотел было выскочить из-за стола, но не успел. Резким движением плеч Ягупов раскидал офицеров, вцепился в кресло и, словно не замечая сидевшего в нем Сашу, оторвал кресло от пола. Белов не пытался понять, зачем его подняли в воздух — может, Ягупов бахвалился силой, может, хотел сокрушить этим креслом своего врага, но чувствовать себя мебелью было так унизительно, что он, забыв страх, крикнул в вытаращенные глаза Ягупова:

— Это не по правилам!

Ягуповские пальцы разжались, кресло повалилось набок. Саша ударился головой об пол, но сразу вскочил на ноги и, заслонив собой Лядащева, звонко повторил:

— Так не по правилам. Вас трое, а он один. Дуэль надо производить с секундантами. Кулаками не защищают, а порочат дворянскую честь!

— Ты кто таков?? Тоже из топтунов! — Ягуповский кулак пришелся по левому уху, и Саша с размаху сел на пол.

— Ух ты… — прошептал он с недоумением и зажмурился, ожидая второго удара, но офицеры успели схватить Ягупова за руки и оттащить к окну. Лядащев помог Саше встать и усадил его в кресло.

— Я порочу дворянскую честь? — кричал Ягупов. — Щенок! Дуэли захотел? Так я тебя, пакостника, вызываю! Слышь? Я твои кишки намотаю на шпагу…

— Оставь в покое мальчишку! — прикрикнул Лядащев. — Драться будешь со мной! Зачем ты его ударил? — И тут же с досадой, но учтиво, словно не о нем только что шла речь, обратился к Белову: — Зря вы ввязались, сударь.

— Я сам вызываю этого господина, — доверительно прошептал Саша. — Дуэль необходима! Шпага — суть дворянской доблести. А кулаки… — Он держался за распухшее ухо и с удивлением вслушивался в свой чужой и словно треснутый голос: — В древних Афинах циник Крат повесил дощечку под синяк… чтоб все знали… и написал на ней…

— Ну, ну, — приговаривал Лядащев, приводя в порядок Сашин камзол… — Бог с ними, с Афинами. Здесь Россия. А вы не трус! Будете моим секундантом? Как вас зовут?

— Курсант навигацкой школы Белов к вашим услугам.

— Знакомьтесь. — Лядащев по очереди представил офицеров. — —

Поручик Ягупов Павел, — тот что-то прорычал в ответ, — поручик лейб-кирасирского полка Родион Бекетов, — раскосый офицер щелкнул каблуками, — поручик Вениаминов, — третий офицер с миловидным, добрым лицом коротко взглянул на Сашу и опять обратил все свое внимание на Ягупова, который сидел на подоконнике, бессильно опустив руки.

— Где будем драться? — спросил Лядащев.

— Поехали на острова. Например, на Аптекарский… охотиться… Все ясно испытывали облегчение от того, что назревающая драка кончилась таким простым и приятным способом.