Трое из сумы

Так что вышло всё шиворот-навыворот: вместо «ни дня без строчки» ни строчки целое десятилетие. Тогда же я ушёл и из книгоиздания (не хотел редактировать то, что выпускали издательства в ту пору). Стал заниматься организацией и становлением новых издательских проектов: литературно-художественного журнала «Про любовь и не только» – один из проектов Машовца, трёх информационно-рекламных газет и журналов, газетно-журнального агентства и пресс-синдиката, редакций информационно-рекламных издательств, выпускающих литературу по тематике строительства, дизайна и интерьера – во всех случаях «с нуля». Зарабатывал, когда была работа, очень даже неплохо, но это была работа сугубо ради денег. Правда, ситуация постоянно была такова: то есть работа, то её нет, то платят, то обманывают.

Как это похоже на то, что было, насколько я знаю, с Лёней Асановым, который сначала ушёл в прозу (знаю две его книги рассказов и несколько книжечек с историческими рассказами для детей), однако последние годы вынужден был заниматься каким-то рекламным изданием про загородное жильё. Наша с ним последняя встреча случилась на ВВЦ, где проходила очередная книжная ярмарка. Лёня увидел меня и, что называется с места в карьер, заговорил о повести Валентина Распутина «Дочь Ивана, мать Ивана», появившейся тогда в журнале «Наш современник». Ему очень хотелось выговориться. Я слушал рассуждения Лёни, и мне было грустно, горько оттого, что нет у Асанова-критика возможности выплеснуть эти свои мысли на страницы журнала, книги. И ничем тут я ему помочь не мог.

То же с Сашей Неверовым, который после фактически развала издательства «Детская литература» на годы «застрял» в газете «Труд», перебиваясь мелкими рецензюшками и интервью с писателями. Его две критические книжки «Молодая проза: время, проблемы, герой» и «Черты поколения» в сущности остались там, во времени до 90-го года, а позже ничего. Вернее, успел за это время стать кандидатом филологических наук, и это ему, хочется думать, приносит хотя бы моральное удовлетворение. Относительно недавно он перешёл в «Литературную газету», но и «Литгазета» сегодня не та, да и в Саше мало что осталось от прежнего критика. Вот и последняя его книжка явно не критическая – «Не только о литературе. 33 беседы». Говорят другие, а Саша слушает.

То же с Серёжей Плехановым. После критической книги «Выбор пути», Александр Неверовбиографического романа «Писемский» в серии «ЖЗЛ» и книги очерков «Земля помнит», за которую он получил премию имени М.Горького за лучшую первую книгу молодого автора, молодой критик попробовал себя в, казалось бы, востребованном жанре фантастики и фэнтези, но несколько повестей оказались нельзя сказать, что очень удачны. А дальше? Дальше пошли переводы, сценарии художественных, научно-популярных фильмов и (вспомнил Серёжа, что до Литинститута учился в институте международных отношений) серия книг в жанре, как нынче принято говорить, нон-фикшн: «Кровь на песке. Жизнь и смерть Саддама», «Мухабарат, или Береженого Аллах бережёт», «Последний герой», «Реформатор на троне. Султан Омана Кабус бин Саид», «Цену вечности знают в Багдаде», «Чего хотел Саддам Хусейн?»

Был критик (по сию пору кому-то не даёт он покоя, вспоминают: «Одиозную известность Плеханов приобрёл своей лит.-критической деятельностью, направленной исключительно на защиту «молодогвардейской» НФ 1970 – 80-х гг. и против писателей-«непатриотов») – не стало критика. А жаль. Не потому, что был против «непатриотов», а потому, что вешателей ярлыков тогда хватало со всех сторон. Мне доводилось встречаться с одним из братьев Стругацких, против которых выступил Серёжа, должен сказать, что ярлыки в обратную сторону были ничуть не бледнее. Так что для меня это не аргумент для своеобразного «запрета на профессию», какой я вижу в вынужденном молчании как критика среди многих других и Серёжи Плеханова.

То же с Володей Васильевым. Автор книг «Сопричастность жизни», «Андрей Платонов», «Достоинство слова», запомнившийся критическим поединком с «великим и ужасным» Ю.Суровцевым, печатавшим тогда в «Знамени» свои «Политические маргиналии, или кое-что о литературно-критическом своеволии». Любопытный был спор. Один про то, что Ленин живее всех живых, другой, что талант всегда народен и гуманистичен – это раз, что на ненародной стороне собрались все бездари и неумёхи – это два. Один грубит, а другой в ответ: «Сам дурак!» Сейчас на сей счёт можно шутить, а тогда, в 1981 году, было совсем не до шуток.

Для меня, хотя, думаю, не только для меня, Володя останется критиком, который впервые всерьёз выдвинул Андрея Платонова, поставив его в один ряд с М.Горьким, М.Шолоховым и Л.Леоновым. А потом… Потом он защитил кандидатскую («А.Платонов: проблемы творческий эволюции») и стал как литературовед заниматься Шолоховым, иногда писать о нём. Последнее, что мне известно, это его работа над вступительной статьёй, составлением, комментариями и редакцией Собрания сочинений М.А. Шолохова в 9 томах. Больше сейчас как-то ничего и нигде о Васильеве не слышу.