Трое на двуспальной кровати (СИ)

Даня глядел в темные кофейные омуты, держал руку. И хотел любить ее. Проводить по шее губами, обнимать за талию, прижимать бедра ближе. Чтобы тот неуловимый, но знакомый каждому самцу запах удовлетворенной женщины снова появлялся от того, что рядом он, а не другой.

- Отпусти мою руку!- это приказ.

Но он держит. Просто не может заставить себя разжать ладонь. Ему так хорошо от обычного прикосновения, как не было ни от одного занятия любовью в последние дни. Хочется всего лишь держать за руку, просто смотреть в глаза.

- Как же рядом с тобой хорошо,- это тоже непроизвольно, как непроизвольно сжимается ладонь на ее кисти.

- Дань, не надо,- предостережение.- Все закончилось. Ты это знаешь. Я это знаю. У нас другие жизни.

- Я не хочу других жизней,- совсем близко, обнимает, только не решается целовать, чувствует, что не позволит.

- Отпусти меня, не доводи до беды,- предупреждает его самый красивый голос.

И он находит силы подчиниться.

- Придумай что-нибудь адекватное вместо этого позора с объятиями тренеров,- разворачивается и быстро уходит со льда.

Уносит с собой его желание, его радость, его надежду.

Вынимает звонящий телефон и, не глядя, нажимает вызов:

- Глейхенгауз,- безразлично представляется в трубку.

- Привет,- Оля смеется такому официальному ответу от своего мужчины.- Мне тут перепало два билета на ту постановку, помнишь?

Даня ничего не помнил, но кому какое дело:

- Да ты что?! Поздравляю!- радуется так, будто она ему сообщает, что ее отправили спецкором к пингвинам на два года.

- Ты же уже закончил, собирайся, да и пойдем, приобщимся к прекрасному,- а вот это вряд ли.

- Ольк, ты прости, у меня завал. Давай без меня, я буду завидовать тебе из-за ноута и страдать над работой!-и против такой отмазки нет приема, это Даня давно усвоил.

- Ну вот,- вздохнула трубка, попрощалась и отключилась.

Даниил Маркович размышлял про объятия. Такие, чтобы обнимать Этери. Чтобы ему обнимать Этери. И придумал. Это она не отвергнет. А потом он продавит вторую часть. Спортсменов подговорит, а продавит.

========== Часть 53 ==========

Сергей Викторович с девочками не воевал, с женщинами - тем более. Они не ущемляли его эго и не цепляли амбиции. Да и вообще, Сережа еще в детстве усвоил, что, если не выяснять с прекрасным полом отношения и не бороться за место под солнцем, то будет много пользы. И любви. Наверное, все шло из семьи: отец бережно относился к матери, любил своих отпрысков и ненавязчиво прививал им те правила жизни, с которыми идти по ней приятно и легко. И ничто не противоречило в мире Сережи Дудакова отцовским установкам. Все в доме всех любили, все всех уважали, все обо всех заботились.

С этой установкой он и жил свою жизнь. До определенного момента. Когда все полетело к чертям. И жизнь пришлось пересобирать. Усвоенные годами истины практически обо всем стали ненужными, а то и неверными. Добродушный фигурист Сережа, который до этого очаровывал девушек своим характером и отзывчивостью, как-то резко потерял в статусе, потому что, ну да, молодой, спортивный, даже и обаятельный, но, увы, нищий, а девочкам хотелось кого-то посолиднее и послаще.

Подвернувшиеся круизы добавили в карман денег, в душу высыпали цинизма, а в голову прагматизма. И жену он выбирал не по тому, что мог позволить, мог-то со своими заработками уже прилично, а по тому, что ждал от девушки в ответ. Как говорится, браки по расчету самые прочные, если расчет сделан верно. Так вот Дудаков рассчитал верно. И ни разу не жаловался на свой брак. Что там происходило в далеких морях, на далеких лайнерах жену не интересовало. А дома Сергей был верным и порядочным семейным человеком. Как завязал с путешествиями, так и обратился в полную моногамию. И не страдал ни одной минуты от этого, может, и хотел побольше плотских радостей, но семья важнее. Что он там не видел, в постелях-то чужих, да с чужими женщинами? А у него ценное и серьезное - жена, ребенок. И это важнее всего. И жили хорошо. Работал он только много. Сын ревновал, и к ученикам, и к фигурному катанию. Кажется, Егорка до сих пор не забыл и не отпустил.

Мужчина опустил взгляд, залюбовался детской макушкой дочери, которая что-то упорно строила из лего на полу. Интересно, Катька тоже ему не простит оставленное на работе время, отнятое у нее. Хотелось бы, чтобы понимала. Они с Ксюшей пробовали ставить девочку на коньки, Катя даже немного каталась, но пока совершенно не горела этим спортом. Да это и ладно. Какая разница? Егор тоже махнул на фигурное катание рукой.

- Пап,- дочка дернула Дудакова за штанину,- ну чего ты! Подними ногу, а то как я тебе этот дом дострою!

Под пяткой завалялась деталь. И как только девчушка заметила это?

- Котенок, маленькая, может, спать пойдем?- не воевал Дуд с девочками, увещевал.

- Подожди, пап,- юный архитектор была крайне занята,- я же дом строю, тебе, нам. Дострою и ляжем спать!

На плечи легли Ксюшины руки и сжали, массируя спину:

- Укатал тебя этот Кубок?- спросила мать его дочери, продолжая делать массаж.

- Да как обычно, наверное,- улыбнулся тому, как Катя усердно соединяла детальки,- старею просто.