Трое на трое

– Паршивая овца в семье, – продолжал Яролим, – и вдруг его сообщник поступает работать на предприятие, где довольно высокое положение занимает Павел Покорный. Какое, в сущности, алиби у Покорного? Два телефонных разговора, причем один из его кабинета в мансарде, что недоказуемо – с тем же успехом он мог звонить из любого уличного автомата; второй разговор подтвержден только супругой.

– Не стану спорить, – устало произнес Матейка, стараясь скрыть сомнение, не допустил ли он где-нибудь серьезной ошибки. – А что скажете вы, пан доктор? – обратился он к Томеку.

– По поводу звонков Павла Покорного? Он мало что может доказать, но он и не обязан этого делать, в отличие от вас, коллега. Даже то обстоятельство, что он сначала возражал против зачисления Чижека на работу, а потом повернул на сто восемьдесят градусов, тоже ничего не доказывает. Впрочем, вы вообще ничего не докажете. Вам понятно, конечно, что с таким материалом нельзя показываться на люди.

Яролиму, как уже бывало не раз, вдруг страстно захотелось быть детективом из романа, где все, правда, хитроумно запутано и погребено под грудой несущественных подробностей, но вместе с тем единственно логично и незаменимо, как в кроссворде. За время службы в уголовном розыске Яролим уже многое повидал, но ему еще никогда не доводилось сталкиваться с подобной шарадой.

12

За столиком в бистро на Карловой площади сидела молодая парочка, попивая кофе и джус. По виду и поведению – не иначе, как студенты. Он чертил ей в блокноте сложные химические формулы, попутно рассказывая анекдоты о профессорах; она твердила, что все-таки попросит отложить экзамен, не то ей грозит позорный провал. Он сдал этот экзамен еще в прошлом году, однако не слишком доверял собственному педагогическому дарованию, а больше надеялся на помощь какого-то Гонзы, по всей видимости, гения, который все никак не шел. Никто не замечал, что студентка вовсе не слушает своего спутника, зато старательно стенографирует разговор пары более старшего возраста, сидящей за соседним столиком, – стенографирует постольку, поскольку ей удается хоть что-то расслышать в шумном помещении. Магнитофоном пользоваться здесь было нельзя. Время от времени «студент» или «студентка» выходили на улицу глянуть, не идет ли долгожданный «Гонза», не слоняется ли где-нибудь поблизости. И каждый раз, входя, они незаметно передавали листки со стенограммой человеку, который терпеливо поджидал на остановке неизвестно какой трамвай. От этого человека листки попадали к шоферу «шкоды», припаркованной неподалеку, и тот, быстро расшифровав стенографическую запись, включал радиопередатчик.

Старшую пару не занимала химия. Их мысли были заняты деньгами, какими-то деньгами, которые должны были поступить сегодня, но, к неудовольствию женщины, не поступили; да теперь, пожалуй, и вовсе не поступят. «Студентка» записала примерно такой диалог:

ОНА: У них должна быть причина следить за тобой. Ни за что ни про что не полезли бы ко мне в квартиру, не стали бы спрашивать про какую-то вчерашнюю чепуху.

ОН: Так делают со всяким, кто вышел из тюряги.

ОНА: Со мной этого не случалось, а я два раза сидела.

ОН: Не всегда заметишь.

Под этой записью «студентка» провела длинную черту: они сидели в двух шагах от проигрывателя, а кто-то из посетителей не нашел ничего лучшего, как бросить монетку в автомат и выбрать самую громкую пластинку. «Студентка» сдалась, начертила под длинной линией еще четыре и записала нотными значками мелодию. В это время «Студент» читал ей лекцию о роли какой-то кислоты в какой-то реакции.

ОНА: Ты ведь это сам предложил, я и не просила. Нынче ты пустой, так и не тужься любой ценой изобразить кавалера.

ОН: Бывает, что не везет, так ведь это проходит.

ОНА: Да, но мне-то от тебя этого вовсе не нужно.

ОН: А нужен ли я тебе вообще?

ОНА: Скорее всего нет, как я погляжу. Больно много треплешься.

ОН: Я? Ну, это ты брось. О чем?

ОНА: Сам знаешь.

ОН: Врешь ты все.

ОНА: Чего же тогда этот шпик прямиком в чулан полез? Он наверняка шел! Значит, должен был от кого-то знать, что ты там отсиживаешься.

ОН: Случайность.

ОНА: Да, если б он не сказал то, что сказал.

ОН: Да что он там увидел? Ну, кресло.