Трое против дебрей

В санях, в холщовом мешке лежало два таинственных ящика, тщательно спрятанных от любопытных взглядов Визи. Содержи мое этих ящиков предназначалось для рождественской елки, которую мы собирались срубить по дороге домой. Лишь несколько лет спустя Визи догадался, каким образом Санта-Клаус умудряется протиснуть свой круглый животик через наш шестидюймовый дымоход. Но так или иначе, Деду Морозу это удавалось.

День рождества был ясным и солнечным. Термометр пока зывал двенадцать градусов ниже нуля. Одетые инеем ели и ивы у ручья сверкали на солнце. Покончив с завтраком, мы занялись рождественскими подарками, лежавшими под елкой. Для Визи Санта-Клаус положил игрушечную скрипку, чулок, набитый конфетами, орехами и апельсинами, и пугач. Для Лилиан под елкой лежала пара домашних туфелек на меху и музыкальная шкатулка с нитками и иголками. Каждый раз, когда открывалась крышка шкатулки, слышалась короткая мелодия. Для меня там были карманные часы, которые перед этим лежали у торговца на полке под ярлычком с надписью: «Два доллара пятьдесят центов». Я завел часы, дабы убедиться, что они в самом деле начнут тикать, и бросил на Лилиан подозрительный взгляд. Я ничего не мог прочесть на ее лице, но тем не менее я мысленно связал мой рождественский подарок с воспоминанием о деньгах, полученных ею за норку.

Это были недорогие подарки, но все-таки это были подарки. Их ценность заключалась не в долларах и центах, хотя доллары и центы были нам очень нужны. Ценным в этих подарках были прежде всего забота и внимание тех, кто их дарил. Все это сбли жало нас, хотя сами подаренные вещи могли вскоре сломаться или оказаться ненужными.

К девяти часам утра у игрушечной скрипки уже не хватало двух струн, а пугач остался без заряда. Так как термометр пока зывал минус двадцать, я одел куртку и меховую шапку, закутал Визи в толстый шерстяной свитер, натянул ему на уши и щеки капюшон парки и сказал:

— Пойдем-ка к ручью, расставим ловушки для кроликов. Нам вовсе не нужны были кролики. У нас было мясо лося и

оленя, а под елями у хижины лежали замороженные утки и гуси. Но я знал, что в тот момент Лилиан предпочитала остаться одна. Еще за месяц до рождества, когда Лилиан начала делать пудинги и кексы, я понял, что она уже обдумывает рождественский обед. Она вообще любила готовить, конечно, когда у нас были продук ты. А это было рождественское утро, то есть единственное утро в году, когда ей нужно было остаться одной в хижине хотя бы на час.

Я шел по берегу замерзшего ручья, а Визи семенил ножками за мной, стараясь не отставать. Заметив следы кролика, пересе кающие ручей, я остановился и поставил ловушку в зарослях ивняка. Мы подошли к озеру, в котором обычно плескалась вода до первого сильного снегопада. Теперь его снова покрывал толстый ледяной панцирь. Мы прошли к центру озера по гладкому льду, прочному, как застывший цемент, осмотрели две хатки ондатр и долго с интересом разглядывали следы волка, пробежавшего ночью по замерзшему озеру. Затем мы вернулись в лес и посидели на стволе свалившейся ели, наблюдая, как белка лущит шишку на суку ближайшего дерева.

Интересно, подумал я, знает ли белка, что сегодня рождество. Вероятно нет. Белке наплевать, какой это день, были бы только шишки, которыми можно полакомиться.

Лилиан вся раскраснелась, когда мы с Визи вернулись домой. У нее пылало лицо от того, что она долго стояла у плиты, скло нившись над гусятницей, от того, что она без конца поднимала крышку кастрюльки, пробуя, не готов ли рождественский пудинг, от того, что она не раз открывала дверку духовки, глядя, не достаточно ли зарумянилась корочка пирога с мясом.

— Я так голоден, что мог бы съесть вареную сову, — заявил я, услышав аппетитный запах ее стряпни.

Гусь будет готов не раньше чем через двадцать минут, — заворчала Лилиан. — Ну, что бы вам было поставить еще пару ловушек для кроликов. Подхватив намек, я сказал, обращаясь к Визи: — Пойдем, прибавим сена лошадям. Они ведь тоже голодны.

Глава IX

Лютый январь! Восемь часов дневного света, шестнадцать часов ночной темноты. Снег в тридцать дюймов глубиной скрыва ет след любого зверя или птицы. Толстый слой снега лежит на деревьях, сгибая и круша мощные ветви. Снег глушит молодые всходы. Северный ветер колет лицо подобно иголкам дикобраза. Ветер недостаточно силен, чтобы сдуть с деревьев глыбы снега. Но он щиплет и обжигает щеки, если вы пойдете ему навстречу. Верховые кони, привязанные у хижины, фыркают, прижав уши к гривам. В нетерпении они бьют снег передними копытами. Я натягиваю толстый шерстяной свитер и тулуп, застегиваю высокие боты и всовываю ноги в поношенные длинные штаны из медвежьей шкуры. Эти старые штаны защитят меня от снега. Лилиан суетится, приготовляя мне завтрак. Затем она кладет его в квадратный пакет из прорезиненной парусины и вручает мне, стараясь сделать вид, что она совершенно спокойна. Но это ей плохо удается.

— Ради бога, будь осторожен! — даже тон голоса красноре чиво свидетельствует о ее волнении.