Трое против дебрей

На небе не было ни облачка, и летний западный ветерок гнал по озеру мелкую зыбь. Комары, вылезшие было из травы, снова спешили укрыться. Люцерна уже стала пурпурной от цветов, а тимофеевка выросла мне по колено. Редиска и шпинат уже почти поспели, а другие семена, посеянные в огороде незадолго до этого, уже дали крепкие ростки. Кончался десятый год с того момента, как мы поселились здесь, на ручье.

— Давай праздновать, — сказала Лилиан, когда вымыла посуду после завтрака, подмела пол и вытерла пыль.

— Как? — спросил я улыбаясь.

Она сморщила лоб, затем сказала:

— Пойдем в гости.

— В Риск-Крик? — спросил я, не выразив радости. — Мы же там были недели две назад.

— Нет, нет, — засмеялась она. — Мы ведь именно оттуда приехали сюда десять лет назад.

— Тогда куда же? — спросил я, сгорая от любопытства.

— Куда-нибудь, — с этими словами Лилиан достала из ящи ка буханку хлеба и стала разрезать ее на куски. — Возьмем с собой еду, поедем вниз по ручью до бобровой запруды, там посидим, погреемся на солнце.

Лилиан сделала бутеброды, Визи запряг лошадей, а я про чистил ствол винтовки и сунул в карман полдюжины патронов на случай, если нам попадется подходящий олень для пополнения запасов.

Дорога, петлявшая между соснами и елями, значительно отличалась от той, что была здесь десять лет назад. Тогда это была лишь узкая тропа, по которой ходили дикие животные. Она годилась для лосей и оленей, но верхом по ней было трудно ез дить. Сперва мы ее расширили немного, чтобы можно было проехать вьючной лошади, не задевая деревьев. Впоследствии мы расширили ее еще больше, чтобы летом могла пройти упряжка лошадей с телегой, а зимой — с санями.

В низовьях ручья болота вокруг плотин, построенных бобра ми, были значительно больше, чем в верховьях ручья, поэтому они были гораздо богаче пушниной. В восьми милях от озера Мелдрам мы построили избушку, выбрав стратегически выгодное место. Избушка была маленькая, уютная и теплая, хотя и с земляным полом. Зимой и ранней весной, когда мы промышляли ондатру или других зверей в этом районе, мы забирали с собой нужные вещи и жили в избушке до конца заготовки пушнины. Именно в эту избушку мы и направились.

По дороге мы осмотрели все встретившиеся нам плотины. Мы гуляли, разыскивая в иле следы норок, а иногда просто ло жились на спину под лучи солнца и смотрели в небо, думая каждый о своем. И какие бы мысли нам в голову ни приходили, мы молчали, ибо лежать на спине и думать было легче, чем искать нужные слова, чтобы рассказать о них.

Когда мы добрались до избушки, был полдень, и Визи на помнил нам об этом, заявив: «Я проголодался».

— Тогда слезай с лошади и разожги костер.

— Сварим кофе, — сказал я.

Лилиан вошла в избушку, но скоро вышла сердитая.

— Опять эти древесные крысы! Они так загаживают дом, что придется как следует вычистить его, прежде чем я смогу чем-нибудь заняться.

Этих крыс Лилиан ненавидела больше всего на свете. Сколько бы мы ни уничтожали их ловушками, им на смену всегда при ходили другие. Стоило нам уехать и оставить избушку в распоряжении крыс, как занавески, повешенные Лилиан для уюта, превращались в лохмотья. Крысы грызли упряжь, обрывали веревки с седел и вообще грызли все, что поддавалось их зубам. Когда Визи было два года, крыса забралась к нему в кровать и укусила его за ухо. С этими крысами было невозможно ужиться, как ни старались мы с ними ладить.

Пока Лилиан занималась уборкой и выметала из дома все следы пребывания крыс, а Визи варил кофе, я лежал на спине, полузакрыв глаза, и предавался своим мыслям. Среди них были очень приятные.

Теперь все бобровые плотины, которые можно было починить, в исправности. Каждый пруд полон воды. За последние годы цены на пушнину были хорошими, и финансовые заботы больше меня не волновали. В долине ручья и на озерах много ондатры. Ее стало столько, что промысел в сезон, когда мех ондатры был самым качественным, превратился в серьезную проблему. Сроки промысла весьма ограниченные. Качество меха было наилучшим в марте и в первой половине апреля, но, как только лед в озерах начинал таять, качество меха становилось хуже, а за такие шкурки давали только полцены по сравнению с мартовской.

То, что мы сделали за десять лет с тех пор, как поселились на ручье, было выгодно и всем остальным жителям этих мест. Теперь даже в самое засушливое лето всегда хватало воды для поливки полей в нижней долине. Каждый фермер ниже по тече нию имел столько воды, сколько ему могло понадобиться. Избыток воды после дождей не пропадал, впитываясь в землю, а переливался из прудов и заполнял речку.

Когда мы поселились на ручье Мелдрам, фермеры здесь редко пасли скот на летних пастбищах. Они боялись, что в сухое лето корова может провалиться в яму с водой и погибнуть. Теперь же скотоводы выгоняли в июне на лесные пастбища до трех тысяч голов породистого скота и оставляли их там до сентября. Куда бы скот ни уходил, он никогда не удалялся больше чем на милю от чистого водоема с крепкими берегами. Ни одна корова не погибла на топких берегах ручья.