Трое против Колдовского Мира: Трое против Колдовского Мира. Заклинатель колдовского мира. Волшебница колдовского мира

Каттея покачнулась, схватившись руками за обмотанную голову. Потом повернулась и, пробежав по уступу, стала карабкаться ко мне. Остальные все еще были так поглощены сведением в одну точку своих сил и волевых устремлений, что не сразу опомнились и не успели ее остановить. Потом Динзиль бросился за ней, я понял, что она не успеет добежать до меня, и сделал то, что видел на песке у Лоскиты: метнул в Каттею меч, желая ее смерти.

Меч повернулся в воздухе, рукоять ударила ей между глаз, Каттея упала и полетела бы в пропасть, если бы не зацепилась за большой камень. Рядом воткнулся в землю меч.

Динзиль остановился. Он посмотрел вверх на меня и расхохотался; это был смех, который я слышал от Каттеи, только еще более издевательский и зловещий. Динзиль приветственно поднял руку, словно поздравляя меня с отличной работой.

Я подбежал к Каттее и опустился возле нее на колени, потом взял меч и, подняв Каттею, перенес ее к выступу скалы.

— Увы, герой! — крикнул мне Динзиль. — Ты опоздал!

Он провел рукой по воздуху, и меч выскользнул из моей лапы — сколько я ни старался, я не мог снова поднять его.

— Вот так-то лучше! — снова расхохотался Динзиль.

Он стоял и хохотал вместе с остальными, которые собрались позади него и наблюдали за мной. Конечно, это были не Великие, но те, кто стремился сравняться с ними, и даже колдуньи Эсткарпа предпочли бы не связываться с такой силой.

— Да, ты нашел талисман, — Динзиль бросил взгляд на меч. — Но если бы ты еще и знал, как им пользоваться, тогда тебе повезло бы больше. А теперь…

Не знаю, какую он уготовил мне участь… Но тут позади меня послышался шум осыпающейся земли и камней — ко мне спускалась Орсия. В правой руке, прижатой к груди, она держала рог единорога.

Может быть, с помощью какой-то своей магии ей удалось ненадолго ввести Динзиля в оцепенение — не знаю. Но Орсия была уже рядом со мной, а он все еще стоял на месте. Она вонзила острие рога себе в ладонь, и из раны хлынула кровь. Орсия схватила мою онемевшую лапу и вымазала ее алой кровью, я почувствовал в ладони покалывание возвращающейся жизни и увидел, что отвратительная жабья плоть сходит, и из нее появляются человеческие пальцы. Я схватил меч.

Враг надвигался на нас во всеоружии тайного знания. Словно кузнечный молот против муравья, он обратил против нас с Орсией все силы, которые собирался бросить на Долину. Это был поистине роковой момент. И тогда я решил прибегнуть к крайнему средству.

Вскочив на ноги, заслоняя собой Орсию и тело сестры, я поднял над головой меч, словно приветствуя некоего верховного владыку, и произнес т е слова…

Когда мы заметили врагов, солнце только что село. Сгущающиеся сумерки словно были частью нагнетаемой злой силы. Теперь же внезапной, ослепительно яркой вспышкой засиял день. Я почувствовал, как энергия этого света ударила в меч, прошла по нему сквозь мое тело и снова вырвалась наружу. Я оглох, ослеп. И все-таки услышал ответ — и увидел…

Нет, мне не описать, что я увидел. Это были все темные силы, вынужденные в Эскоре во время древних битв. Как Динзиль всеми средствами стремился найти один из ключей, так я, случайно и от отчаяния, нашел другой.

Я стал каналом для энергии, ответившей на мой призыв, и она прошла через меня. Я стал не человеком, а дверью, открывшей ей путь в наше пространство и время.

Что произошло, я не видел. Но ушла эта энергия так же внезапно, как и явилась. Я лежал, беспомощный, на земле, а в небесах бушевала неслыханной мощи гроза, и только вспышки молний разрывали кромешный мрак. Я не мог двинуть ни рукой, ни ногой, словно все жизненные силы во мне истощились. Я дышал, видел молнии, чувствовал, как по мне хлещет ледяной дождь — и все.

Время от времени я проваливался в небытие, потом снова приходил в себя. Слабо шевелились в голове мысли, а тело было неподвижно. Казалось, прошла целая вечность. Наконец я позвал:

— Орсия!

Она не откликалась, и я продолжал звать — это было единственное, что связывало меня с внешним миром. Я чувствовал, что если перестану звать, то провалюсь в пустоту и уже навсегда останусь там.

— Орсия!

— Кемок… — уловил я мысленный ответ.

Это подействовало на меня как вода на умирающего от жажды. Я попробовал приподняться и обнаружил, что теперь могу шевелиться, хотя лежу засыпанный землей и мелкими камнями. Онемевшее тело начинало чувствовать боль.

— Орсия, где ты?

— Здесь…

Я пополз — едва приподнимаясь, пополз. Затем, пошарив перед собой, нащупал тело, и мою руку сжали перепончатые пальцы. Мы с Орсией придвинулись друг к другу, дождь стихал, молнии ударяли в дальние гряды скал. Гроза уходила. Мы лежали рядом молча, радуясь, что оба уцелели.

Наступило утро. Мы были на уступе, где Динзиль пытался с помощью тайной силы перевернуть мир. Из-за оползня мы едва не оказались в ловушке. Но врагов нигде не было видно.

— Каттея! — ко мне вернулась память.

— Она там… — Орсия уже ползла к телу, наполовину засыпанному землей. Голова сестры все еще была обмотана зеленым шарфом. Я потянулся к нему и, посмотрев на руки, которые вернула мне Орсия, начал неистово откапывать тело Каттеи.