Трое с площади Карронад

— Тайна? Хорошо, — сказал Тим. Зачем-то пополз по-пластунски к широкой тахте с подушками вместо спинки. Выволок из-под тахты желтую пластмассовую трубу с двумя пистолетными ручками. Славка такие видел в "Детском мире" — это был пневматический автомат, стреляющий теннисными шариками.

— Заряжен, — предупредил Тим. — Будешь открывать военную тайну?

Славка укрылся за томом сигнальнного свода:

— Вероломное нападение на мирных жителей...

— Не вероломное! Я честно предупредил.

— А я без оружия!

— Можешь кидаться подушками.

— Могу?

— Можешь.

Славка прыгнул на тахту.

— Пускаю в ход тяжелую артиллерию!

— А я скорострельную!

Шарики застучали о стену вокруг Славки. Славка пустил в Тима увесистой подушкой. Тим ее поймал и бросил в Славку. И прыгнул следом! Со стены с гулом сорвался боевой барабан какого-то племени из джунглей Ориноко.

Через минуту Славка лежал на полу, носом в ковер. Тим сидел на нем верхом. Славке было хорошо. Он чувствовал, что может скинуть легонького Тима одним движением плеч, но не хотел. Он был счастлив, что лежит вот так, а Тим победно смеется над ним и упирает ему между лопаток широкий автоматный ствол.

— Откроешь тайну?

— М-м... — сказал Славка. — Ни за какие сокровища.

— Что с тобой сделать?

— Как что? В сигналах же сказано: освобождать.

— Как? — насмешливо откликнулся Тим.

— Облегчить вес и осадку. Слезть с меня.

— Тебя спасло знание Международного свода.

Тим вскочил, но подкатился на теннисном шарике и шлепнулся на ковер. Задумчиво сказал:

— Бах...

— Сейчас посмотрим, что такое БАХ, — деловито сообщил Славка и потянулся к синей книге. — Браво, Альфа, Хотэл... "Открытая якорная стоянка".

— Все правильно. Пора становиться на якорь. А то сейчас явится Валентина.

И Валентина явилась.

— Это выходит за всякие рамки, — сурово произнесла она. — Немедленно приведите квартиру в порядок.

Славка почувствовал себя как перед завучем. Тим вскочил. Заправил рубашку, пригладил волосы и — просто чудо какое-то! — в один миг превратился из растрепанного мальчишки в аккуратно подтянутого Тима.

— Валечка, мы больше не будем.

Славка с сожалением посмотрел в окно.

— Темнеет уже. Пора домой, а то будет мне "бах"...

Тим проводил Славку до лестницы. Снизу к ним подбежал большой тощий пес.

— Боцман! — обрадовался Тим.

Славка вздрогнул.

— Не бойся, — сказал Тим. — Это здешний общий пес. Он ко всем ласкается.

— Да я не боюсь...

Боцман лизнул Славке ладонь, вежливо помахал хвостом и побежал по своим делам. Славке было неловко. Вдруг Тим решил, что он в самом деле испугался собаки?

— Тим... Я знаешь почему вздрогнул? Ты сказал "Боцман"... А меня так в старой школе дразнили...

Тим ничего не сказал. Он, видимо, сразу все понял: как несладко было Славке в той школе и каким обидным было прозвище.

— Не говори только никому... — пробормотал Славка.

— Конечно, Славка... А меня в первом классе дразнили "Ржавая селедка".

— Почему?

— Ржавая — из-за веснушек. А селедка — из-за фамилии.

— Дрался? — тихо спросил Славка.

Тим вздохнул:

— И ревел, и дрался... На "ржавую" я не обижался, а на "селедку" — очень. Потому что она скользкая и соленая... А потом новая учительница пришла, услыхала и говорит: "Сель — это вовсе не селедка. Это могучий горный поток, лавина, которая может все разрушить. Поэтому не дразните Тима..."

— И перестали?

— Не сразу, но перестали...

"Сель. Грозная лавина", — повторил про себя Славка. Нет, не годилось это для Тима.

— Пойду, — сказал Славка.

— Ну, до завтра. Да?

— До завтра... Тим! А можно, я тебе позвоню? В нашем квартале есть автомат.

— Вот правильно! Позвони! Запиши телефон. Двадцать три... девятнадцать... ноль восемь.

Славка легко запоминал числа. Но телефон ему хотелось записать. В этом был особый смысл. Будто они с Тимом подписывали договор о дружбе. Нет, до этого, конечно, еще далеко, но все-таки...

— А чем писать?

— Сейчас... — Тим достал из нагрудного кармана тонкий карандашик. — Смотри-ка, даже не сломался, когда по полу катались. Осторожнее, он как иголка.

— А бумага? Ой, у меня же есть. — Славка тоже полез в карман.

— Постой, — сказал Тим. — Это анкета.

— А зачем она мне...

— Ты же хотел...

— Не пойду я во флотилию, — сказал Славка. — Может, еще где-нибудь есть парусные секции?

— Не знаю. Есть, но, по-моему, только взрослые... А почему не хочешь в эту?

Славка положил свернутый листок на левую ладонь. Было еще не очень темно, можно писать.

Но сначала надо ответить Тиму. А что отвечать, если Тим и так все понимает.

Славка шепотом сказал:

— А ты как же?.. Мы одной... В одной секции было бы лучше...

Чтобы скрыть смущение, он начал отчаянными штрихами рисовать на листке крупные цифры, а потом с размаху поставил точку. И ойкнул. Острый грифель проколол бумагу и воткнулся под кожу. Прямо в середину ладони.

Выступила капелька крови.

Тим взял Славкину руку и промокнул красную каплю уголком анкеты. Сказал:

— Теперь навсегда темная точка останется, как татуировка. Графит под кожу попал.

— Пусть, — сказал Славка.

Пусть. Это на память о бесконечно длинном счастливом дне, когда появился в Славкиной жизни Тим. Он будто подарил Славке одну свою веснушку.