Трое с площади Карронад

— А по уму четвертый, детсадовский, — рубанул Славка.

Кругом засмеялись. Тим осторожно дернул Славку за рукав. Капитан с короткой усмешкой сказал Вересову:

— Видите, подрастающее поколение не нашло с вами общего языка.

Вересов с вкрадчивым нахальством спросил:

— Товарищ старший воспитатель, разрешите вопрос... Вы, кажется, одобряете того пирата, который хотел затопить "Сатурн"?

Дмитрий Георгиевич опять усмехнулся и наставительно произнес:

— Курсант Вересов, вы могли заметить, что действий, идущих вразрез с уставами морской службы, я никогда не одобрял...

— По крайней мере, вслух, — негромко добавил третий курсант — горбоносый и курчавый.

— Курсант Гальченко... — сказал капитан. Впрочем, без особой строгости.

Тим опять дернул Славку за рукав.

— Пойдем, — попросил он каким-то виноватым шепотом. — Пойдем, Славка.

И они ушли с набережной. Славка все оглядывался, а Тим смотрел под ноги...

У самого входа на рынок их окликнули:

— Мальчики! Сбавьте скорость! Я за вами от самой набережной бегу!

Их догоняла удивительно большая девушка. Высокая и толстая. Несмотря на тепло, она была в полосатом свитере, похожем на старинную матросскую фуфайку.

"Боцманша какая..." — подумал Славка.

Они с Тимом остановились.

— За вами не угонишься, — сердито сказала "боцманша". И выпуклыми синими глазами внимательно посмотрела на Тима. — Я про тебя слышала. Я тебя давно ищу. Это ты хотел перерезать швартовы?

Славка ощетинился: что ей надо?

Тим встал, как на совете дружины. Опустил голову.

— Вы из детской комнаты?

— Я из детской парусной секции при Доме культуры Вторчермета. Заместитель начальника базы. Пойдешь в матросы?

У Славки екнуло сердце. А Тим, не поднимая головы, сказал:

— Нет.

"Боцманша" обиделась:

— Это почему?

— Мы только вдвоем, — сказал Тим и взял Славку за руку. "Боцманша" оглядела Славку с ног до головы и серьезно сказала:

— Кто же спорит...

Винджаммеры

В конце сентября выдалось несколько прохладных дней. Но что значит "прохладных"? Градусов двадцать тепла. По утрам перепадали дождики — тоже не холодные, летние. Пощелкают по виноградным листьям, позвенят о перевернутое корыто, прибьют пыль на кремнистых тропинках... К полудню облака разбегались, и небо опять становилось праздничным. Однако мама волновалась за Славку:

— Ты забываешь про свои гланды. Сколько можно щеголять в летней одежде?

Но Славка не хотел идти с мамой в магазин. Он был немного суеверен. Ему казалось, что, если они купят школьный костюм (такой же, как в Усть-Каменске), мама скажет однажды: "Вот что, Славик, погостили и хватит. Все это было несерьезно. Пора возвращаться туда"

Славка уговаривал себя, что опасения эти — пустые. Мама же обещала! Поэтому страх был маленький, дремлющий. Но он был постоянный. Славка видел, что мама недовольна. Затягивалось дело с выпиской-пропиской, поэтому и работа у мамы была временная. Кажется, не нравилось маме и то, как устроена жизнь в доме: туалет во дворе, умывальник и водопровод — тоже, вместо удобного серванта и шифоньера скрипучие пыльные шкафы пенсионного возраста...

А тут еще эти письма! Они приходили из Усть-Каменска почти каждый день. Сначала мама рвала их, а потом стала прятать в сумочку...

Нет, не было у Славки полного спокойствия. Он даже, чтобы умилостивить судьбу, отыскал и надел на Артемку второго "куриного бога". А о школьной куртке и брюках он даже думать не хотел. В летней форме, обветренный, успевший загореть под сентябрьским солнцем, он чувствовал себя частью Города. Не оторвать!

В самом деле, не повезут же его в рубашке и коротких штанах в холодные края...

— Уже все мальчики ходят в костюмах, — убеждала мама.

— Не все, — упрямился Славка. — Тим не ходит. Он говорит, что еще будет жарко.

— Я уверена, что Тим в свою очередь ссылается на тебя.

— Тим ни на кого никогда не ссылается. Он самостоятельный.

— Это правда. И он, по крайней мере, всегда выглядит аккуратно. А ты свою рубашку и шорты скоро превратишь в лохмотья.

— А ты купи еще одни.

— Можно подумать, что я сама печатаю деньги!

Разговор услышала баба Вера. Сказала маме:

— О чем вы говорите, Леночка! Неужели я Славушке одежду не куплю?

Мама незаметно поморщилась, а Славка остался доволен.

— Баба Вера, постарайся, пожалуйста, чтобы рубашка была темно-синяя. Нам надо для формы.

— Вячеслав, — сказала мама, и Славка сделал вид, что смутился.

А баба Вера вдруг весело, совсем не по-старушечьи, ему подмигнула.

Когда мама ушла. Славка шепотом попросил:

— Баба Вера, а морской ремень можно? Два. Мне и Тиму. Ребятам в военторге не продают, а тебе дадут, ты ветеран...

В тот же вечер Славка пришил на рукав черный треугольник с золотым якорем и двумя маленькими звездочками для погон. На погончики рубашки Славка тоже поставил золотые якорьки. Баба Вера распорола и сделала пошире петли на новеньких шортах, чтобы входил матросский пояс. Это была форма "винджаммеров", а звездочки — знак командира яхты.

Когда Славка пришел в этой форме в школу, Женька Аверкин сразу все понял.

— Записался? В парусную?

Славка кивнул. Женька сказал со вздохом: