Трое суток из жизни оперуполномоченного

Сторож магазина явился только через час.

– Ты что же это, друг? – сдерживая раздражение, спросил Чернов.

– Беда, беда! – горестно вздохнул тот. – Дома что делается: страшней второй мировой войны!.. Из-за этой вчерашней выпивки с Кольшей да кражи – будь она проклята! – баба в меня все скалки побросала, – громко горевал сторож, не замечавший настроения Чернова. – А как сюда пошел, опять же вцепилася в меня и давай выть не по-человечьи: говорит, не выпустят тебя обратно. Едва вырвался, все еще коленки дрожат, ей-бо!.. Вот пришел… – обреченно закончил он.

А Чернов смотрел на него, и собственное раздражение постепенно утихало, уступая место спокойному размышлению.

Оба сидели молча. Сторож ждал своей участи на стуле возле стены. А Чернов, облокотившись на стол и глядя в окно, думал.

«Пусть этого сторожа споили даже специально, чтобы он не мешал краже. Что из этого? Привлекать к уголовной ответственности за халатное отношение к служебным обязанностям? Можно, конечно. И окажется воробей в руках, а синица в небе… Так. А если бы он не был пьян? Предотвратил бы он эту кражу?.. Пожалуй, нет. Потому что преступник обошелся бы и без тех гарантий своей безопасности, которые он предпринял. Ведь проникнуть на чердак можно за одну минуту. И свет вовсе не страшен: галантерейное крыло магазина и сторона крыши со слуховым окном обращены в пустой огород, за которым начинается шихтовый склад завода. Кому надо смотреть специально на крышу магазина в полночное время?.. Хитрый гость побывал в магазине, ничего не скажешь! Все предусмотрел. А свет понадежнее отключил потому, что пьяный сторож, шатающийся возле магазина, дал для этого время. Вот и подстраховал свою безопасность еще полной темнотой…»

Сторож осторожно покашлял. Олег Владимирович посмотрел на него и увидел, как неестественно прямо он сидит, как старается хоть на мгновение отвести взгляд, чтобы не показать лишний раз своего страха, как судорожно держит фуражку, не замечая, что уже переломил у нее козырек.

– Послушай, – обратился к нему Олег Владимирович, – иди-ка ты домой. А то баба-то вдруг на самом деле заревется до смерти, придется мне еще отвечать. Когда потребуется – вызову.

Сторож поспешно встал. Ему хотелось поскорее выбраться из этого кабинета. Но он чувствовал, что надо сказать какие-то слова, не находил их и оттого нелепо топтался на месте.

– Иди, иди, – подсказал ему Олег Владимирович.

А когда тот закрыл за собой дверь, опять отвернулся к окну…

Раньше времени пришел Алферов.

Олег Владимирович сразу заметил не свойственную участковому взволнованность.

– Что случилось, Василий Васильевич?

– Непорядок вышел с Маруськой-то Банниковой, – озабоченно заговорил тот. – Дома ее не застал, а от соседей узнал, что к ней приезжал мужик какой-то, пробыл два дня. В воскресенье видели его последний раз. А с понедельника пропал.

– Узнал, кто такой?

– В том-то и дело, что нет. Соседям он незнаком, а старики Банниковы к родне в Билимбай уехали. Самой Маруськи тоже не нашел. – Он помолчал, словно решал, нужно ли говорить дальше. – Меня, Олег Владимирович, не это в заботу кинуло… То, что у Маруськи мужик побывал, – не ЧП. А вот что одет он оказался в телогрейку да сапоги, меня не шутейно в думу задернуло: я ведь про отпечатки-то помню…

– А за что она сама-то сидела? – спросил Олег Владимирович. Сообщение Алферова настораживало, тем более что зря говорить и преувеличивать он не умеет.

– Торговала она когда-то в небольшом магазинчике. А потом его обокрали, Когда стали поглубже разбираться, дознались, что Маруська сама договорилась о той краже, соучастницей, в общем, оказалась.

– Не ошиблись?

– Кабы! В последнюю, можно сказать, минуту все открылось. – И вдруг оживился: – Наука наша уличила. Кражу-то совершили уж больно смешно. Магазинчик тот был с маленьким пристроем, вроде предбанника, только там товары кое-какие держали. Так вот в двери этого пристроя, запиравшегося на внутренние замки, коловоротом обсверлили большой квадрат. Маруська вечером закрыла свой магазин, на замочные скважины листочки с печатями приклеила, все честь по чести. А на следующий день вызвала милицию. Посмотрели. Замки не тронуты, а в двери квадратная дыра, в которую мужик любого калибра пролезет. Видят, что коловоротом работали. Ущерб нанесли тяжелый, потому что кроме ценных вещей – фотоаппаратов, электробритв, часов да каменных сувениров дорогих – забрали и выручку дневную, которую Маруська не сдала накануне. Магазин-то возле курорта был… Техники-эксперты из Свердловска посмотрели, как жулики работали, да и увидели, что опилки-то от коловорота не на улицу сыпались, а в пристрой. Вышло, что сверлили-то изнутри, а не снаружи. Вот вся и загадочка. Потом, конечно, и Маруська во всем призналась. С ее согласия все сделали. Так вот и додурелась… А хорошая девка когда-то была!

– Как же она докатилась до жизни такой?

– Это сказка длинная, Олег Владимирович, – ответил Алферов задумчиво, – да и как ее может рассказать человек посторонний. Для такого дела надо в Маруськиной душе побывать. А пустит ли она кого в душу-то?..