Трое суток норд-оста

Гошка влетел в ресторан, как к себе домой, подмигнул официантке.

— Машутик, сообрази… Как «чего»? Водочки. И еще кисленького…

Официантка не спешила. Они перекинулись еще несколькими фразами и умолкли, нетерпеливо поглядывая на дверь за буфетной стойкой.

— Когда снова поплывем?

Он ждал этого вопроса и боялся его.

— Поплывешь с ними. Я говорю — не буду больше, а они не верят.

— А где ты теперь?

— У Ваньки Ветрова дым пакую.

— Нигде? Так правильно не верят, если нигде.

— И ты тоже. Человеку верить надо, понял.

— А что ты сделал для этого?

— Что я могу сделать?

— Работать, чтобы дым из ушей. Взять общественное поручение дружинники есть всякие или еще кто. Плавать на любой барже, куда пошлют…

— Ага, и стихи писать.

— И стихи писать, если надо, — рассердился Вовка. — Ты ведь сдохнешь без моря, я-то знаю.

— Ну и сдохну!

Гошка тоже разозлился. Не то на Вовку, не то на самого себя или, может, на весь белый свет. Когда официантка принесла водку, он хватил сразу фужер и даже не стал настаивать, чтобы Вовка тоже пригубил "божьей слезы".

— Ты все еще ждешь, чтоб другие за тебя боролись?

— Мне с малых лет твердили, что у нас человеку не дадут упасть. Значит, врали?

— Я тебе говорил: с такой пробоиной ты когда-нибудь пойдешь ко дну. Будь хоть трижды коммунизм, все равно свои дыры придется самому латать.

— Вот, вот, тем я и занимаюсь — сам о себе забочусь. У меня будет коммунизм раньше, чем тебе его преподнесут. Понятно?..

Он быстро пьянел, курил папиросу за папиросой и тыкал окурки в недоеденный салат.

— Ты морскую заповедь не забыл? Все за одного, один за всех? Жизнь это тоже как море, отколовшиеся одиночки тонут.

— Друзей у меня навалом.

— Навалом — это не друзья. Настоящие бывают у того, кто сам может быть другом.

— Я не могу?!

Вовка грустно поглядел на него.

— Правильно Вера тебя называет: ты еще «братик».

— Ну и катись к ней.

— Я не бросаю друзей, когда им плохо.

— Тогда пей со мной.

— Это и значило бы бросить…

Попререкавшись, они умолкли надолго и сидели, не поднимая глаз, брезгливо ковыряясь вилками каждый в своей тарелке. Обоим было тоскливо оттого, что только и осталось им — вот так впустую пофутболиться словами. А чтобы встать, да идти вместе, да не расставаться ни днем, ни ночью, как когда-то, — этого уже не будет. Жизненные дороги как рельсы, вроде бы и соприкасаются на стрелках, а разводят. И не перепрыгнешь на бегу с одного пути на другой. Для этого нужно сначала остановиться, потом вернуться да еще поискать ту стрелку, которая переведет тебя на иной курс. Долго это и нудно, и Братик понимал — не хватит у него терпения на такие «маневры»…

IV

— Давайте проводить совещание, — сказал подполковник Сорокин. Задумчиво постучал карандашом по столу и вдруг повернулся к лейтенанту Сидоркину. — На экскурсии давно не были? Можете проветриться?

— Что вы, товарищ подполковник, — изумился Сидоркин. — Какие экскурсии? Дел по горло.

— Вот и отвлекитесь. — И повернулся к Коновалову. — Что за сотрудники у тебя? Начальство предлагает — отказываются.

И в который уже раз осознал Сидоркин древнюю, как мир, истину, что "просьба начальника — приказ для подчиненного". И через пять минут слушал инструктаж, от которого захватывало дух. Это было не выслеживание каких-то шарамыг с толкучки, ему предстояло настоящее дело с переодеванием, почти актерской игрой, полной самостоятельностью в решениях. Правда, без риска. Но какое дело бывает на все сто хорошим?

— Второй день в лесном порту стоит греческий лесовоз «Тритон», сказал Сорокин. — На этом судне есть матрос по имени Кастикос. Только, по сведениям, это никакой не матрос. Раньше он часто бывал здесь, занимался спекуляцией, заводил всякие знакомства, пытался соблазнять заморским раем местных красоток. В общем, вел себя хуже некуда. Когда стало известно, что он связан с «Асфалией», с разведкой греческих полковников, хотели дать ему от ворот поворот и вообще закрыть для него советские порты. А он исчез. И вот появился вновь. Что ему теперь надо? Вот что предстоит выяснить в первую очередь. Вы спросите: каким образом? Отвечу: надо познакомиться с ним. Вчера матросы с «Тритона» попросили Интерклуб организовать для них экскурсию в горы. — При этих словах Сорокин посмотрел на лейтенанта Сидоркина, и тот закивал торопливо, опасаясь, чтобы подполковник снова не засомневался в его способности понимать с полуслова. — Экскурсией будет руководить сама директриса Евгения Трофимовна. Знаете ее?

— Встречались раз, — сказал Сидоркин.

— Дама она артистичная, так что ничему не удивляйтесь…