Трое сыщиков, не считая женщины

— Понимаю. Женщина — частный детектив. Это забавно. Вы одна действуете в этом… жанре или есть и другие особы такого же пола?

— Как ни странно, есть, — ответила Ирина Генриховна. — Мисс Марпл, например.

— Это не считается.

— Почему?

— Она художественная сыщица, а я спросила про настоящих.

— В данном случае литература является точным отражением жизни, — дипломатично ответила Турецкая.

— Ясненько. А кто заказчик?

— Что вы имеете в виду?

— Раз вы частный детектив, значит, если я правильно понимаю, вы сидите в своем частном агентстве и поджидаете клиентов. Не сами же вы гоняетесь за ними? В этот раз пришел некий человек и сделал заказ — разобраться с покушением на моего мужа. Вот я и спрашиваю вас, кто заказчик?

— В данном случае, Наталья Викторовна, это была моя личная инициатива.

— Если не секрет, зачем это вам понадобилось? Чему мы обязаны такой милости? Или для самоутверждения представительницы прекрасного пола, окруженной брутальными мужчинами?

В голосе Свентицкой начали проскальзывать иронические нотки, и Ирина Генриховна почувствовала, что та перехватывает инициативу в разговоре. Получается, будто она явилась на допрос, а не пришла допрашивать. Однако резко разговор переломить не удастся, поэтому она объяснила:

— Мы хотим разобраться в сложном деле не столько для индивидуального успеха, сколько для поднятия престижа нашей конторы…

— Как-то пренебрежительно вы называете свою фирму.

Опять реплика в пользу хозяйки, та явно набирает победные очки. Следует быть внимательней и, главное, не тушеваться, иначе визит пойдет насмарку.

— Понимаете, некоторое время наше агентство не работало из-за трагической гибели директора. — Предвидя вопрос Свентицкой, сказала: — Он погиб, предотвращая теракт в детском доме. Его гибель на некоторое время выбила нас из колеи. Делом генерала Свентицкого «Глория» надеется вернуть себе былой авторитет.

— Как писал Слуцкий, «Глория — по-русски значит слава», — задумчиво произнесла Наталья Викторовна и отхлебнула кофе. — Про теракт в детском доме я помню. Муж создает фонд для детей погибших военнослужащих, кажется, он помогал ребятам и из того детдома тоже. Вы откровенны, и это мне по душе. Пожалуйста, задавайте свои вопросы. Мне нечего скрывать.

— У вас очень много книг, — сказала Ирина Генриховна, оглядываясь.

— А у кого этого добра мало? Сейчас такие прекрасные книги продаются, что только готовь деньги. Отлично изданные, интересные, особенно переводные. Мы с Андреем уже даже ограничиваем себя — ставить некуда, да и читать некогда. Так что основная часть книг — это мое завидное приданое. До замужества я была учительницей русского языка и литературы.

— А потом?

— Я с тех пор не работаю. Помоталась с Андреем по гарнизонам. Кто возьмет на работу офицерскую жену, которая через день-другой может уехать?

— В Москве, наверное, проще устроиться?

— Вы знаете, пока не подворачивалось ничего приличного. Раз мужниной зарплаты хватает, я не спешу с выбором. Хотя рада бы ему помочь, Андрей слишком много работает. Возвращается поздно, иной раз чуть ли не по ночам. Уезжает же, как правило, рано.

— Рано — это когда?

— Из дома выходит без десяти восемь. Вот и в четверг в это время уехал. Я выстрелов не слышала, только вдруг услышала откуда-то крики. Причем отдельных слов не разобрать, а ощущение тревоги передалось. Вышла на лестничную площадку, выглянула в окно, которое возле мусоропровода. Чувствую, что-то стряслось, все бегут в одну сторону, к Фаянсовому переулку. И я спустилась, побежала. Мне боязно — машина-то Андрея уехала в ту сторону. Прибегаю, а там люди стоят, обсуждают. Так, мол, и так, говорят, в мужчину стреляли, его на черной «Волге» только что увезли. Я — в ужасе. Бросаюсь к милиционеру, прошу узнать, куда повезли. Говорю, может, это мой муж. Ну, он принялся куда-то звонить, каким-то образом выяснил.

— Да, дела, — вздохнула Турецкая. — Скажите, вы давно замужем?

— Одиннадцать лет… — Наталья Викторовна вдруг залихватски предложила: — А давайте-ка хлопнем по рюмочке коньячка. Что это мы беседуем всухомятку!

Не дожидаясь ответа, она достала из бара две рюмки и пузатую, наполовину полную бутылку «Хеннесси».

— Я много слышала о таком коньяке, только пить его не доводилось, — призналась Ирина Генриховна.

— Вот сейчас и попробуете. Раз впервые, можете загадывать желание. А я еще кофе налью, не возражаете?

— Кутить так кутить.

Хозяйка пошла на кухню. Ирина же опять принялась рассматривать комнату и вдруг заметила на коврике, возле своего кресла, таблетку причудливой формы. Недолго думая, она подняла ее и спрятала в сумку.

Вскоре Свентицкая вернулась с двумя чашечками кофе, села, разлила по маленьким рюмкам коньяк:

— Ну, за знакомство.

Они, чокнувшись, выпили.

— Раз уж мы выпивали, это приравнивается к брудершафту. Поэтому можете называть меня просто Ириной.

— А вы меня просто Натальей. Тем более что мы ровесницы, — интеллигентно добавила Свентицкая, которая была существенно моложе гостьи.

— По рукам. Наталья, у вас здесь сколько людей живет?

— Мы вдвоем.

— Детей не завели?