Трое в коммуналке

Впервые слышу подобное пожелание. Это вдохновляло – не держало меня в строгих рамках. Посажу Марго на лужайку среди сюрреалистичных цветов, и их гибкие стебли обкрутят ее пальцы вместо колец.

– Давайте я вначале сделаю эскиз, а то вдруг вас что-то не устроит, – предложила я.

– Не стоит, доверяю вашей фантазии, она же у вас достаточно богатая, – со странным смешком произнесла она.

Намекает на что-то? Опять меня заносит. Моя суперчувствительность все портит, делает подозрительной. Марго просто неудачно пошутила.

– Рада, что вы мне доверяете, – игнорируя ее смешок, ответила я.

Пока я все подготавливала и раскладывала, она расспрашивала, что я окончила, замужем ли, есть ли дети. Излишнее любопытство мне неприятно. Ее сверлящий взгляд и град вопросов начали надоедать. Выпытывает что-то или такая у нее манера заполнять паузы вопросами?

– Можем приступать. Вы готовы? – оборвала я допрос.

– Готова, – и позвала кого-то: – Крис, иди сюда!

В комнату вошла девочка-подросток.

– Это Кристина, моя дочь, – представила ее Марго. – Это она будет вам позировать.

Непонятно, почему сразу не сказала про дочь. Хотя такой поворот меня устраивал – как натурщица ее дочь подходила намного больше. Миниатюрная, с бледно-прозрачным лицом, она казалась воздушным созданием, этаким бескрылым эльфом, но эльфом-инвалидом: ее правая рука, сухая и безжизненная, беспомощно висела вдоль тела.

– Я вас оставлю. Если что, зовите, – произнесла Марго и ушла.

Ее дочь стояла посреди комнаты с безучастным видом. Затея с портретом ее явно не привлекала. Желая ее подбодрить, я заверила, что не придется ей позировать, как каменной, боясь пошевелиться, мы можем болтать и, если она устанет, сделаем перерыв. Вяло кивнув, она спросила, куда садиться.

– Вон туда, поближе к свету.

Она опустилась на стул. Уставилась в окно и застыла, как скульптура, несмотря на мои слова, что каменной быть не обязательно. Чтобы дать ей расслабиться и снять с нее зажатость, я спросила, нравится ли ей идея сделать ее портрет на фоне цветов.

– Мне без разницы.

– Не любишь цветы?

– Люблю, но их все кому не лень рисуют.

– Все рисуют по-разному. Твоя мама попросила сделать цветы необычными.

– Зашибись! – прыснула она. – Неужто такие, как у Джоржии О’Кифф?¹

– Ты знаешь Джоржию О’Кифф? – удивилась я.

– Знаю, у нее прикольные картины, а мама их терпеть не может.

– Ты интересуешься искусством?

– Что за цветы вы собираетесь рисовать? Ромашки и васильки? – не ответив, хмыкнула она.

– Мои собственные.

– Выдуманные?

– Скорее утрированные. А какие еще художники тебе нравятся?

– Мне мало кто нравится, – ответила она и отгородилась.

Замкнутая и настороженная девочка. Свет из окна, падая на ее бледное лицо, побелил его еще больше и усилил ее внешнюю хрупкость. Выглядит ранимой, прикрывается насмешками, а в душе, похоже, сильнее, чем кажется.

– Начнем? – спросила я.

– О’кей. – Она выпрямилась и замерла, точно я все-таки приказала ей не двигаться.

Чтобы она чувствовала себя комфортнее, я придумывала темы для разговора. Она отвечала – лаконично, с тем же хмыканьем, но охотно, и мне удалось составить о ней более объемное мнение: крепкая, вдумчивая, но ершистая. В ней также угадывалась печаль – возможно, из-за ее безжизненной руки.

Вскоре ей наскучило болтать, и следующие полчаса прошли в молчании. Нарушать его я не стала – пусть будет тишина, если ей так легче. Натурщицей она оказалась идеальной: застыв, сидела в одной и той же позе и смотрела в окно. А за окном полз по небу клочок жидкого облака. Полз, полз и растаял.

– У вас есть сайт? Хочу посмотреть ваши картины, – прервала она молчание.

– Есть. Правда, я его давно не обновляла, но мои работы можно найти в Интернете.

– В соцсетях?

– Нет, на разных сайтах. В соцсетях меня нет, я держусь в тени. Как говорит моя подруга, я отстала от времени, сейчас там все, а я не люблю.

– Мой папа тоже не любит. Если бы не его бизнес, он бы там не крутился, а моя сестра с утра до вечера там торчит. Когда Интернет не работает, у нее истерика.

– Она тебя старше, младше?

– Старше на четыре года, мне тринадцать.

– У тебя есть друзья? – спросила я, перейдя черту, за которую обычно не переступаю со своими клиентами. Личных вопросов им не задаю. Но эта девочка меня чем-то тронула, и мне хотелось узнать ее получше.

– У кого их нет?

– Бывает, что их нет.

– А у вас есть?

– Есть.

– Та подруга, которая говорит, что вы отстали от времени?

– Не только, есть еще друзья, а моя подруга, кстати, тоже художница.

– И тоже рисует цветы? – снова хмыкнула она.

– Нет, логотипы.

– Круто, – сказала Кристина, опять не ответив на мой вопрос.

Несмотря на ее ершистость, в чем-то показную, девочка вызывала симпатию. В ней чувствовалась одиночка – не в смысле, что всеми брошенная и без друзей, а сама по себе. Одиночка по своей сути. Впрочем, любой человек, кем бы он ни был, всегда одинок… Опять ненужные рассуждения забивают голову. Толку от них ноль. Ну пофилософствую я, а дальше что? Ничего от них не меняется.

– Я тоже хочу уметь рисовать. Научите? – спросила Кристина.

– Научу, если твоя мама не будет возражать.